Триумфальная арка - Эрих Ремарк (1946)

Жоан сняла трубку. Он наблюдал за нею. В начале разговора она как будто думала совсем о другом, то и дело с тревогой поглядывая на Равика, словно его вот-вот арестуют. Но скоро вошла в роль и начала лгать легко и правдоподобно. Она приврала даже больше, чем требовалось. Лицо ее оживилось, теперь на нем явственно отражалась боль, о которой она так живо говорила. В голосе слышалась усталость, он становился все более хриплым, а под конец она даже начала кашлять. Взгляд ее был устремлен куда-то мимо Равика, в пространство, она больше не видела его. Он сделал большой глоток кальвадоса. Никаких комплексов, подумал он. Зеркало, которое все отражает и ничего не удерживает.

Жоан повесила трубку и провела рукой по волосам.

— Они поверили всему.

— Отлично! Разыграно как по нотам!

— Посоветовали лежать в постели, а если до завтра не пройдет, чтобы, ради Бога, не вставала.

— Вот видишь. Значит, дело улажено и на завтра.

— Да, — сказала она, нахмурившись на мгновение. — Улажено…

Затем подошла к нему.

— Ты напугал меня, Равик. Скажи, что все это неправда. Ты часто говоришь что-нибудь просто так. Скажи, что это неправда. Не так, как ты рассказал.

— Это неправда.

Она положила голову ему на плечо.

— И не может быть правдой. Не хочу я опять остаться одна. Ты должен быть со мной. Я — ничто, если я одна. Я ничто без тебя, Равик.

— Жоан, — сказал он, опустив глаза. — То ты похожа на дочь какого-то портье, то — на Диану из лесов, а иной раз — сразу на ту и на другую.

Она не шевельнулась, голова ее все еще лежала у него на плече.

— А сейчас я какая?

— Сейчас ты Диана с серебряным луком. Неуязвимая и смертельно опасная.

— Ты бы мне это почаще говорил.

Равик молчал. Жоан не поняла, что он хотел сказать. Впрочем, это было и не важно. Она принимала только то, что ей подходило, и так, как ей хотелось. Об остальном она не беспокоилась. Но именно это и было в ней самым привлекательным. Да и можно ли интересоваться человеком, во всем похожим на тебя? Кому нужна мораль в любви? Мораль — выдумка слабых, жалобный стон неудачников.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Ни о чем.

— Так совсем и ни о чем?

— Ну, быть может, и не совсем, — ответил он. — Уедем с тобой на несколько дней, Жоан. Туда, где солнце. В Канн или в Антиб. К черту осторожность! К чертям мечты о трехкомнатной квартире и обывательском уюте. Это не для нас с тобой. Разве ночью, когда весь распаленный мир, влюбленный в лето, спит под луной, — разве не кажется тебе тогда, что ты — все сады Будапешта, что ты — аромат цветущих каштановых аллей! Конечно, ты права! Уйдем из мрака, холода и дождя! Хоть на несколько дней.

Она порывисто выпрямилась и взглянула на него.

— Ты не шутишь?

— Нет.

— Но… полиция…

— К черту полицию! Там не более опасно, чем здесь. На курортах туристов проверяют не так уж строго. Особенно в дорогих отелях. Ты никогда не бывала в Антибе?

— Нет. Никогда. Была только в Италии, на Адриатическом побережье. Когда мы поедем?

— Недели через две-три. Самый разгар сезона.

— А деньги у нас есть?

— Немного есть. Через две недели будет достаточно.

— Мы можем поселиться в небольшом пансионе.

— Тебе не место в пансионе. Ты должна жить либо в такой дыре, как эта, либо в первоклассном отеле. Мы остановимся в отеле «Кап». В роскошных отелях чувствуешь себя в полной безопасности — там даже не спрашивают документов. На днях мне предстоит вспороть живот довольно важной персоне — какому-то высокопоставленному чиновнику, он-то и восполнит недостающую нам сумму.

Жоан быстро поднялась. Ее лицо сияло.

— Дай мне еще кальвадоса, — сказала она. — Похоже, он и в самом деле какой-то особенный… Напиток грез…

Она подошла к кровати и взяла свое вечернее платье.

— Боже мой, ведь у меня ничего нет, только эти Старые тряпки!