Владычица Озера - Анджей Сапковский (1999)

— Кто берет верх? — неожиданно совершенно здраво, хоть и не совсем членораздельно, спросил оперируемый, вращая вытаращенными глазами. — Скажите… кто… побеждает?

— Сынок, — Рыжик наклонился над раскрытой, кровавой и пульсирующей брюшной полостью, — поверь, это самое последнее, о чем я стал бы беспокоиться, оказавшись на твоем месте!

***

…завязался тогда на крыле левом и в середине линии бой жестокий и кровавый, но тут, хоть и велики были ярость и напор Нильфгаарда, разбились их ряды о королевское войско, как волна морская разбивается, налетев на скалу, ибо отборный стоял здесь королевский солдат, боевые мариборские, вызимские и третогорские хоругви латников, а такоже вельми стойкий темерский ландскнехт, профессиональный наемник, коего конница не устрашила.

Так там и воевали, воистину как море со скалою суши, такой шел бой, в коем не угадаешь, кто верх берет, поелику хоть волны в скалу неустанно бьют, не слабеют, а отступают затем лишь, чтобы ударить снова, а скала стоит, как стояла, все ей средь волн бурных видать.

Иначе шло дело на королевского войска крыле правом.

Будто опытный ястреб, коий знает, куда упасть и насмерть клюнуть, так и фельдмаршал Мэнно Коегоорн знал, где удар нанесть. Собрав в кулак железный свои отборные дивизии, копейщиков «Деитвен» и латников «Ард Феаинн», ударил он в стык линии повыше Золотого Пруда, туда, где стояли хоругви бруггенские. Бруггенцы геройское сопротивление оказывали, однако послабее показались и оружием, и духом. Не сдержали нильфгаардского напору. Вскачь помчались им на поддержку две бандеры Вольной Компании под старым кондотьером Адамом Панграттом и Нильфгаард остановили, обильно, однако же, заплатив за это своею кровию. Но стоящим на правом фланге краснолюдам из Добровольческой Рати страшная угроза окружения глянула в очи, а всему королевскому войску разорванием рядов загрозила.

Ярре погрузил перо в чернильницу. Внучата в глубине сада пискливо кричали, их смех звенел словно стеклянные колокольчики.

Однако же приметил грозящую опасность чуткий навроде журавля Ян Наталис, в миг единый уразумел, что там светит. И, не мешкая, гонца послал к краснолюдам с приказом полковнику Эльсу…

***

При всей своей семнадцатилетней наивности корнет Обри понимал, что добраться до правого крыла, передать приказ и снова вернуться на командирский холм можно самое большее за десять минут. Ни в коем случае не дольше. Конечно, на Чиките, кобыле изящной и быстрой как лань.

Однако еще прежде, чем он домчался до Золотого Пруда, корнет понял, что, во-первых, неизвестно, когда он доберется до правого крыла, и, во-вторых, неизвестно, когда ему удастся вернуться. И еще он понял то, что ему очень даже пригодится резвость Чикиты.

На поле, к западу от Золотого Пруда, кипел бой. Черные секлись с бруггенской конницей, защищающей боевые порядки пехоты. На глазах у корнета из скопища людей и коней внезапно, словно искры, словно осколки разбитого витража, выпали и беспорядочно рванулись к речке Хотле фигурки в зеленых, желтых и красных плащах. За ними черной рекой разливалась поводь нильфгаардцев.

Обри резко осадил кобылу, рванул поводья, готовый развернуться и бежать, сойти с дороги беглецов и преследователей. Однако чувство долга взяло верх. Корнет прильнул к конской шее и пошел головокружительным галопом.

Вокруг стояли крик и рев, мелькали, как в калейдоскопе, фигурки, сверкали мечи, неслись звон и грохот. Некоторые припертые к пруду бруггенцы отчаянно сопротивлялись, сбившись в кучу вокруг знамени с якорным крестом. На поле Черные добивали рассеянную, лишенную поддержки пехоту.

Неожиданно все заслонил черный плащ со знаком серебряного солнца.

— Evgyr, nordling!