Красавица - Анастасия Евлахова (2021)

Когда Рей узнал, что его мать больна, ему было всего десять оборотов. Совсем еще мелкий, он хорошо помнил, как прибежал в тот день после купания в Бескрайнем море и тщательно приглаживал волосы, не намочил ли? Не догадается отец, куда он ходил? Но отцу было все равно – он даже не заметил, что Рей перепутал пуговицы на куртке, когда в спешке одевался на берегу.

Лицо у отца было совсем пустым, как будто ничего особенного он и не сообщил. Он просто сказал, что мама заболела, и попросил Рея не шуметь. Но Рей и не смог бы шуметь.

Он сразу это ощутил, в ту же минуту, как папа сказал короткое, глупое и как будто не особо серьезное «заболела». «Заболела» – это когда простуда или мигрень, вот что такое «заболела». Но с мамой было что-то другое, и голос отца это выдал. Чем сильнее отец был разозлен, разочарован, растревожен, тем спокойнее он говорил. В этот раз он почти шептал. Тогда Рею показалось, что под ногами у него больше не твердая земля, а мягкий влажный мох и его вот-вот засосет трясина.

Последующие месяцы топь иногда сменялась обычной землей – в такие дни Рей начинал надеяться, что все еще пойдет как надо, беда минует, а он, возможно, вообще зря волновался. Но потом он снова чувствовал влажный, гнилостный болотный запах, и его опять утягивало куда-то вниз.

Иногда Рей понимал, что все медленно, но неумолимо катится в Бездну. Потом он вдруг начинал надеяться. А затем снова проваливался. От этих перемен Рея мутило, и в конце концов спустя целый оборот он перестал надеяться.

Когда ее не стало, Рей еще долгое время просыпался посреди ночи на мокрой подушке. Осознанно он не плакал, ни при отце, ни на церемонии, которую согласился провести магнум Пиррос, друг отца, ни после. Ему казалось, что от слез только больнее. Рей держался – он был уверен, что так скорее забудет о смерти матери. Но, перевернув подушку сухой стороной вверх, он еще подолгу разглядывал полосы теней на потолке, и от мысли, что тьма повсюду вокруг него, что она рвется даже в его комнату и когда-нибудь поглотит и его, на глаза снова наворачивались слезы.

Рея бесило, что он начинал бояться за себя, – ему казалось, что это неправильно, что это эгоизм и что он не имеет права на такие мысли. Но уход мамы надорвал его понятный, полный жизни мирок. Уйдя, мама словно прикрыла за собой неплотно дверь, и теперь оттуда, из Ничто, сквозило мраком. А эта странная мысль рождала другую – как будто мама была виновата, и уж эта Рею точно не нравилась, так что он начинал ненавидеть себя еще больше.

Запутавшись окончательно, Рей удалил все голограммы с маминым изображением. У него было еще одно – рисованное, отпечатанное на небольшой плотной карточке. Когда мама заболела, он стащил ее из кабинета отца. Теперь он не смог уничтожить эту карточку, просто затолкал подальше, чтобы не видеть.

На карточке мама, одетая в синее шелковистое платье, сидела, сложив руки на коленях, и одним уголком губ, будто не очень смело улыбалась. Это было обычное мамино выражение лица – она всегда смотрела вежливо, говорила тихо и словно в небесах Бездны витала. Рею казалось странным, что его отец, громкий, даже шумный, твердый и принципиальный, выбрал себе такую незаметную, даже пугливую жену. Почему мама, такая деликатная и мягкая, решилась на брак с отцом, Рей не сомневался: стать женой магнума хотела каждая. Но эта их непохожесть всегда настораживала Рея. Еще этот их спор о «Генофонде» за закрытой дверью…

Рей, конечно, поначалу склонялся к тому, что это просто совпадение. Чтобы говорить об этом проекте, маме совершенно необязательно было иметь к нему отношение. Но жены магнумов, как и другие члены семьи, никогда не допускались до дел магистрата и никаких подробностей об их проектах знать не могли. Не должны были мама с отцом обсуждать «Генофонд»…