Мотылек - Анри Шаррьер (2014)

Приближался час «Ч». Полдень. Суббота. Изнуряющая жара валила с ног. Мои друзья понимали, что предложенный способ бежать мог оказаться успешным для одного. Двое вряд ли проскочат одновременно. Однако один колумбиец с арабским именем Али решился последовать за мной. Я согласился. Таким образом с остальных французов снималось подозрение в соучастии, и последующее наказание рисовалось менее вероятным. С другой стороны, мне нельзя маячить перед часовым с припрятанной веревкой и крюком: у него будет достаточно времени хорошенько разглядеть меня и в чем-то заподозрить, когда я буду предлагать ему кофе. Мы рассчитывали, что снотворное свалит часового через пять минут.

До часа «Ч» ровно пять минут. Я окликнул часового:

– Кофе?

– Да.

– Как всегда?

– Да, по-французски. Он лучше.

– Момент. Сейчас принесу.

Я сказал разносчику:

– Две чашки.

В жестяную банку уже влит полный пузырек снотворных капель. Лошадиная доза наверняка свалит часового с ног. Подошел к стене. Он видит, что я добавляю к кофе анисовой водки, но совсем немного.

– Тебе покрепче?

– Да.

Тогда я расщедрился и плеснул в банку от всей души. Он тут же поднял ее наверх.

Прошло пять минут. Десять, пятнадцать и двадцать! А он все не спит. Более того, даже не присел, а стал расхаживать взад и вперед с винтовкой наперевес. Столько выпил – и хоть бы хны! В час дня произойдет смена караула.

Я чувствовал себя как на иголках, наблюдая за движением часового. Было такое впечатление, что он вовсе не принимал снотворного. Ага! Стал спотыкаться! Сел рядом с будкой, поставив винтовку между ног. Тяжело уронил голову на плечо. Мои друзья и трое колумбийцев, посвященных в дело, вместе со мной внимательно следили за происходящим.

– Пошли, – сказал я колумбийцу. – Веревку!

Колумбиец приготовился было бросить крюк, как вдруг стражник встал, уронил винтовку, потянулся и, покачиваясь, принялся маршировать на месте. Колумбиец вовремя спохватился и ничем себя не выдал. До смены часовых оставалось восемнадцать минут. Мысленно стал призывать на помощь Всевышнего: «Прошу Тебя, помоги мне еще только раз. Не оставь меня!» Но тщетны были мои молитвы, обращенные к Богу христиан, такие неуклюжие, особенно если учесть, что исходили они от атеиста.

– Невероятно, – сказал Клузио, приблизившись ко мне. – Невероятно, что этот идиот не засыпает.

Часовой наклонился, чтобы поднять винтовку, постоял несколько секунд в такой позе и рухнул плашмя на манеж, как будто его сзади ударили. Колумбиец бросил крюк, но тот сорвался и полетел вниз. Снова бросил, на этот раз удачно – крюк зацепился. Потянул веревку на себя, чтобы убедиться, крепко ли держит. Я проверил и только было уперся ногами в стену, готовясь рывком преодолеть ее, как услышал голос Клузио:

– Берегись! Смена караула!

Я едва убрался незамеченным. Тут же сработали инстинкт защиты и дух солидарности, столь распространенные в среде заключенных: полтора десятка узников-колумбийцев быстро окружили меня, и я растворился в их толпе. Мы стали уходить вдоль стены, оставив веревку болтаться у караульной будки. Один из караульных новой смены заметил кошку и тут же часового, лежавшего в беспамятстве на своей винтовке. Пробежав вперед два или три метра, он включил сирену, поскольку был, очевидно, уверен, что совершен побег.

К бесчувственному часовому подбежали с носилками. На стене собралось более двадцати полицейских. С ними был и дон Грегорио. Он поднял крюк и вытащил наверх веревку. Через несколько минут весь двор был оцеплен полицейскими с винтовками наперевес. Последовала перекличка. Отозвавшись на свое имя, каждый заключенный должен был идти в свою камеру. Удивительно! Все до единого! Камеры – на замок. Двор опустел.