— Я с ним разговаривала пару раз. Он преподает английский в школе для мальчиков, заменяет учительницу, которая ушла в декретный отпуск. По его словам, ученики в этой школе — избалованные родителями чудовища. Почти каждое утро они пишут на доске фразу «Мистер Мэннеринг пидор», но по крайней мере это место тихое — расположено за городом, а остальные учителя не обращают на него внимания. Сомневаюсь, что им с Рафом все это было бы интересно. — Она мотнула головой в сторону стола. — Я ничего не буду им показывать. Если тебе хочется с ними пообщаться, твое личное дело. Но предупреждаю, вряд ли они будут на седьмом небе от счастья, когда увидят тебя.

— Отлично их понимаю, — ответила я и, подойдя к столу, сложила распечатки в аккуратную стопку. За окном виднелся заросший сорняками сад, заваленный разного рода мусором — яркими обертками от чипсов, пустыми бутылками.

— Ты ведь знаешь, мы все до конца наших дней будем тебя ненавидеть, — произнесла Эбби за моей спиной ровным, безучастным тоном.

Я не стала оборачиваться. Хотела я того или нет, в этой каморке даже мое лицо продолжало оставаться оружием, острым лезвием, отделявшим ее от меня. И ей было легче говорить, не видя его.

— Знаю.

— Если ты ищешь чего-то вроде отпущения грехов, ты не туда пришла.

— Я ничего не ищу, — возразила я. — Эти распечатки — единственное, что я могла вам предложить, вот и решила попробовать. Наверное, это был мой долг.

Спустя секунду за спиной раздался вздох.

— Пойми, у нас и в мыслях нет, будто ты во всем виновата. Не настолько мы глупы. Ведь еще до того, как ты пришла… — Легкое движение за моей спиной: то ли она убрала с лица волосы, то ли что-то еще. — Дэниел считал, вплоть до самого конца, что все еще можно поправить. Что можно вернуть старые добрые времена. Однако вряд ли… даже если бы Лекси выжила… Так что к тому моменту, когда твои дружки стояли у нашей двери, в любом случае было поздно. Потому что все изменилось.

— Ты и Дэниел, — сказала я. — Раф и Джастин.

Очередная пауза.

— В ту ночь… в ту ночь, когда Лекси умерла… мы все равно ничего не смогли бы поделать. Между нами и раньше случалось всякое, бывали и ссоры и размолвки, но мы как-то не брали в голову. Но в ту ночь…

Я услышала, как она сглотнула застрявший в горле комок.

— До этого между нами существовало что-то вроде равновесия. Ни для кого не было секретом, что Джастин по уши влюблен в Рафа. Все знали, но не придавали особого значения. Я не понимала, что я… Можешь назвать меня дурой, если хочешь. Я просто пребывала в уверенности, что Дэниел лучший друг, о каком только можно мечтать. Думаю, так продолжалось бы и дальше, до бесконечности, а может, и нет. Кто знает. Но в ту ночь… Как только Дэниел сказал «она умерла», все мгновенно изменилось: прояснилось, сделалось четким и понятным до боли, словно кто-то включил над нами прожектор и стало невозможным закрыть глаза даже на мгновение. Ну, ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, — ответила я. — Еще как понимаю.

— После этого, хотя Лекси и вернулась домой, вряд ли мы…

Она не договорила. Я обернулась. Она смотрела на меня, смотрела в упор — чего я, скажу честно, не ожидала.

— У тебя совершенно другой голос. Другая походка. Что вообще у тебя с ней общего?

— Кое-что было, — ответила я. — Не все, конечно.

Эбби кивнула и, с минуту помолчав, сказала:

— А теперь уходи.

Я уже взялась за ручку двери, когда она неожиданно и с явной неохотой спросила:

— Хочешь услышать кое-что странное?

День клонился к вечеру. Казалось, ее лицо вот-вот растворится в сумерках.