Ревенант - Павел Корнев (2020)

– Сойдет и аванс за услуги, еще не оказанные.

Микаэль смерил мрачным взглядом кувшины с вином, долил в кружку белого и опустошил ее в несколько длинных глотков. После произнес:

За сочную кость уличный пес сядет на цепь без тени сомнений,

Побои снесет и будет служить хозяину верно до самой смерти!

За драную кость, Филипп! За драную кость…

Похоронное настроение бретера меня до крайности разозлило, и я привел последний аргумент:

– Не путай покровителя с хозяином!

Прозвучали мои слова на редкость наивно, и Микаэль не преминул отметить этот факт.

– Уверяю тебя, Филипп, – вздохнул он, – его преосвященство не видит разницы между тем и другим. Влезешь к нему в долги – вовек не расплатишься.

– Видно будет! – отмахнулся я, подхватил саквояж и вышел за дверь.

Уве принесли за полночь. Когда слуга не явился к ужину, я воспринял это как должное и беспокоиться не стал. Втроем мы расправились с котелком гороховой похлебки со свиными ребрышками, краюхой свежего хлеба и рыбным пирогом, а после разошлись по комнатам. Марта попыталась было пристать с расспросами касательно той «стервы из книжного дома», но я потакать женскому любопытству не стал и волевым решением перевел наше общение в куда более приятную плоскость. Именно поэтому, когда снизу донесся решительный стук во входную дверь, мы еще не спали и спустились на первый этаж быстрее с трудом продравшего глаза маэстро Салазара.

Ватага едва державшихся на ногах школяров под непрерывные охи и ахи хозяина втащила мертвецки пьяного Уве в общий зал, бросила его на пол и спешно ретировалась. Пришлось мне на пару с Микаэлем поднимать на второй этаж и грузить на кровать собственного слугу.

Впрочем, утром наши усилия были вознаграждены сполна: очень уж потешно смущался Уве, выслушивая изрядно приукрашенный рассказ о своем водворении в пивную. При этом клятвенно заверять, что подобного больше никогда не повторится, он не спешил и с мрачным видом хлебал сырую воду, а после и вовсе отозвал меня в сторону.

– Магистр… – неуверенно промямлил школяр и умолк, упорно не отрывая опущенного взгляда от ботинок.

– Если хочешь извиниться за вчерашнее, не утруждайся. Все понимаю, дело молодое.

– Нет! – спешно произнес слуга. – То есть да. Я приношу свои извинения, но дело не в этом. Магистр! – Уве собрался с решимостью, поднял голову и выпалил: – Мне хочется остаться в Мархофе!

А мне захотелось отвесить юнцу крепкую затрещину.

– Дай угадаю, – вздохнул я, придержав уже дернувшуюся для замаха руку, – встретил сеньориту Лорелей?

Уве молча насупился, и я покачал головой.

– Неужто фру Эмма не затмила своими прелестями графскую дочку?

При упоминании об интрижке с вдовой мясника юнец покраснел до корней волос и с нескрываемым возмущением выпалил:

– Это совсем другое! У меня чувства! – Затем Уве вновь ссутулился и попросил: – Можно мне остаться, магистр?

Я только руками развел.

– Ты свободный человек, Уве! Волен делать что хочешь, не спрашивая ни у кого разрешения. Если речь об университетском долге, то уверяю – ты отработал его сполна.

Школяр неуверенно передернул плечами.

– Я хочу остаться на службе во Вселенской комиссии. Вы попросите за меня у магистра Риперторпа?

– Уве-Уве, – вздохнул я с нескрываемым сожалением. – Хочешь знать, что будет дальше? А дальше все будет печально. Следующую дюжину лет ты проведешь обычным клерком на побегушках магистров-надзирающих, и едва ли тебя повысят, когда кто-нибудь из них выйдет в отставку. Но даже если повысят – рядовой магистр для людей вроде графа Розена все равно что бродяга. А главой отделения без связей тебе не стать. Есть у тебя влиятельная родня, Уве?

Слуга покачал головой.

– Вообще родни нет, – убито произнес он.

– И ты хочешь всю жизнь наблюдать за сеньоритой Лорелей без малейшей надежды на взаимность?