Два с половиной человека - Екатерина Дибривская (2021)

– Не помешаем? – спрашивает женщина в медицинской форме. – Тут курилка, – она кивает на знак.

– Нет, конечно, – отмахивается Ангелина. – Ты готов идти?

– Ещё пару минут, – бросаю ей.

Мы не продолжаем наш разговор. Зато подошедшие женщины торопливо пересказывают друг другу новости дежурства.

Монотонные диалоги позволяют мне отвлечься от ужасов пережитого стресса. Я уже готов позвать Власову вернуться к машине, когда вдруг одна из курящих женщин говорит:

– А я приезжаю на вызов, представьте картину: у ребёнка температура стоит высокая, документов нет. Девочка с бабушкой и дедом, дом богатый. Спрашиваю, где мать, молчат. Отца тоже вроде как нет. Спрашиваю, сколько месяцев, женщина говорит – три, а мужчина – два.

– Ну, может, два с половиной, – смеётся другая, – вот и путаются в показаниях.

Я застываю, обращая все органы чувств на их беседу.

– Так ты послушай дальше, – продолжает первая. – Спрашиваю, как зовут. Женщина отвечает – Ксюша. Я температуру замерила, осмотрела ребёнка, говорю: одевайте. Мужчина подносит свежую одежду и говорит жене: «Надень Маше это, а то она, наверно, вспотела.».

– Ну, знаешь, как бывает, – говорит ей вторая. – С именем не могут определиться, вот и называют каждый на свой манер.

– Да ты дослушай до конца! Самый цирк начался, когда влетела мамаша! Переживала искренне, выспрашивала про лечение, про смесь консультировалась – колики у этой крохи, плачет сильно по ночам.

– Это тоже нормально для молодых матерей! – возражает собеседница.

– Мамаша! – фыркает фельдшер. – Ну чисто гомик переодетый!

Я тяну Ангелину за рукав, и она смотрит на меня такими же квадратными глазами, которыми, я уверен, смотрю на неё сам.

– Следственный комитет, майор Власова, – поднимается она с лавки, обращаясь к курящим дамам. – Нам нужна вся информация об этом вызове.

Теперь, когда у нас есть адрес предположительного местонахождения Сонечки, мне становится чуть легче дышать.

Мне хочется немедля вызвать группу захвата. Ворваться в чёртов особняк и забрать оттуда свою дочь. Но подполковник, который, к слову, пребывает в счастливом неведении относительно моей связи с потерпевшей Тумановой и родстве с похищенным ребёнком, счастливом, конечно же, для меня, потому что, будь иначе, мне никто бы не позволил продолжать вести это дело, отдаёт приказ о наружном наблюдении за новыми фигурантами дела.

– Молоток, Власов, вот знал, что ты не подкачаешь, сразу с больничной койки приступить к работе… Такое первый раз вижу! – говорит он мне. – Но не перегибай палку. Для начала установи, кто похитил дочь мецената Туманова, с какой целью, а потом уже задержишь и закроешь своё дело.

– Её похитили из-за завещания, я же предоставил вам протокол опроса нотариуса, который подтвердил факт внесения изменений и особых условий…

– Вот ты не первый год замужем за службой, Власов, а ведёшь себя как зелёный пацан! Иди работай! И чтобы без самодеятельности! Мэр больше не потерпит ошибки. Узнай кто, зачем и почему. И задерживайте. При хорошем наблюдении больше недели у вас это не займёт, главное, не спугнуть преступников!

И я вынужден, скрипя зубами, подчиниться.

В слежке за объектами проходит несколько мучительных для меня дней ожидания.

В один из таких дней я сижу неподалёку от ворот особняка и разглядываю свежие снимки. Елена Пелевина с моей дочерью на руках. Это просто немыслимо. Уму непостижимо. У меня в голове не укладывается, как они могли провернуть всё это дельце с собственной кончиной, подставить свою дочь, похитить свою внучку. Я кручу и так и этак. Но не могу найти ни одной причины происходящему, кроме мести и баснословных денег Туманова.

Неужели родители настолько ненавидели Маргариту, что устроили ей всю эту сладкую жизнь? Узнать смогу, пожалуй, только как следует допросив их. И я очень жду этого момента.