Два с половиной человека - Екатерина Дибривская (2021)

– Словно только что вот это вылезло из меня, – фыркает она и закатывает глаза, но тут же добавляет серьёзным тоном: – Всё в порядке, Ярослав. Жить буду.

– Слава Богу, – выдыхаю я.

– Так, Маргариточка, давай займёмся пуповиной и закончим с делами, пока Ярослав Сергеевич приглядит за нашей девочкой, – говорит Марина Семёновна.

Женщина шустро и слаженно проводит манипуляции, укутывает младенчика в пелёнку и вручает мне.

– Посиди с ней рядом, – просит Ритка.

– Не переживай, мы тут, – говорю, не отрывая взгляда от крохотного личика с обиженными пуговками глаз. Маленький, вздёрнутый кверху нос морщится, когда она снова начинает плакать. Курносая, как мама.

– Эй, – глажу пальцем по щёчке, – не плачь, пуговка. Здесь не так плохо, как кажется на первый взгляд.

Увлечённый малышкой не сразу понимаю, что роды ещё не совсем закончились.

– Только не говорите, что там ещё один… – начинаю я, но Ритка усмехается:

– Не бойся, это всего лишь плодный пузырь. Я не собираюсь повесить на тебя ещё одного ребёнка.

– Собираешься, – заверяю её. – Просто не прямо сейчас.

Перехватываю удивлённый взгляд девушки и улыбаюсь. За окном сквозь плотную пелену снежных туч пробивается закат, освещая лучами дорожку от окна прямо до кряхтящего младенца на моих руках, и она часто сопит и затихает, согретая внезапным теплом. Просто идеальный весенний день.

Руки затекли, но я не шевелюсь, пока Марина Семёновна не заканчивает с Ритой и не прибирает всё вокруг. Женщина забирает у меня девочку и идёт в ванную, а я словно привязанный следую за ней.

Смотрю, как она омывает детское тельце, закутывает в полотенце. Надевает огромный подгузник, плотно пеленает.

Я бросаю взгляд на заснувшую Ритку и спрашиваю:

– И что теперь?

– Два-три дня покоя, а там встанет и начнёт крепнуть. Молоко придёт, надеюсь. Следите за температурой. Минимум дважды в день измеряйте. Если будет стоять высокая, позвоните мне. Питание диетическое, преимущественно, белковое. Для скорейшей выработки молока.

– Погодите, вы уезжаете?

– Да, Маргарите отдохнуть нужно. Мне тоже – возраст уже не тот, да и у меня тоже есть семья. Но вы можете звонить в любое время. В экстренном случае я приеду. А так, завтра навещу. Не бойтесь. Всё будет хорошо. Если малышка будет плакать, пускай Рита даст грудь.

– Так там же пусто, – озадаченно бросаю ей, принимая тугой свёрток с ребёнком.

Женщина усмехается:

– Молозиво-то есть. Не нервничайте вы так, папаша, всё пройдёт хорошо.

И уходит, оставляя меня один на один с двумя девочками, одна из которых спит, а другая – смотрит круглыми глазами, словно сейчас будет рыдать.

Ищу среди покупок пустышку, с осторожностью спускаюсь по лестнице и кипячу воду в чайнике, чтобы обдать кипятком латекс с большим пластиковым цветочком вокруг. Дожидаюсь, пока соска остынет, неуверенно подсовываю малышке, и она сосредоточенно начинает причмокивать ею.

Судя по выражению лица, девочке не нравится такой вариант, но другого у меня нет. Я боюсь будить Риту. Отчего-то наличие новоиспечённого человека пугает меня не так сильно. Младенчик внушает мне доверие. Спокойствие разливается по венам. Я уверен, всё будет хорошо. Самое страшное – роды – позади. А уж с ней я как-нибудь справлюсь.

Спустя несколько минут сосания пустышки глазки смотрят осоловело, и полупрозрачные веки, задрожав, смыкаются. Я снова поднимаюсь в спальню, нахожу телефон, пристраиваюсь к изголовью кровати, укладывая малышку на грудь, и поглаживаю ладонью. Всё привычно, та же рука, тот же ребёнок, просто пузожитель теперь не прячется в Ритином животе. Мой мозг цепляется за эти аналогии, видимо, чтобы справиться со стрессом.

Открываю список пропущенных вызовов. Власова звонила раз пять. И прислала сообщение. Надеюсь, в нём есть ответ на мой вопрос.