– Не в свое дело, – одернул меня Агапит и, лениво рассекая воду руками, поплыл к противоположенному бортику широкого бассейна, не желая продолжать неугодный ему разговор.

Я решил, что купания мне на сегодня более чем достаточно.

Стоило мне вылезти из бассейна, как ко мне подскочил все тот же вышколенный слуга Никиты Схолария, что прежде привел меня в купальню. Сначала он принялся энергично обтирать меня большим льняным полотном, а после этого помог надеть длинный и мягкий балахон, принесенный вместо моей испорченной одежды.

После купальни я, ведомый все тем же усердным слугой, отправился в комнату, что была выделена мне в доме Никиты Схолария для ночлега. Миновав несколько залов и один очень длинный коридор, я очутился в просторном холле. В свете масляных ламп он казался мне совершенно безлюдным, пока до моих ушей не донеслось едва уловимое шуршание за ближайшей из мраморных колонн.

Я обернулся и увидел клочок одежды цвета лазури, что выглядывал из-за статуи какой-то из древнеримских богинь. Остановившись, пригляделся. Все из-за той же римской мраморной фигуры показался чей-то любопытный глаз и тут же исчез.

– Наша госпожа изволит озорничать, – пояснил мне слуга под звонкий девичий смех и легкий топот удаляющихся шагов.

– А кто твоя госпожа? Как ее зовут? – полюбопытствовал я, ведь речь должна была идти о ком-то из семейства Никиты Схолария.

Слуга с удивлением и как будто даже оскорбившись оттого, что я не знаю, кто его госпожа, ответил мне:

– Госпожа Лавиния – дочь господина Никиты Схолария.

– А есть ли у великого логофета другие дети, кроме господина Агапита и госпожи Лавинии? – решил расспросить я.

– Мне не велено обсуждать хозяев дома с гостями, – фыркнул на меня недовольный дальнейшими вопросами слуга и, завернув в следующий коридор, указал на дверь комнаты, в которой мне предстояло провести ближайшую ночь.

Я вошел внутрь и не мог не начать любоваться фресками и мозаиками, которыми в моей временной комнате было украшено все вокруг. И если на стенах были фрески с изображениями богатых фруктовых садов Трапезунда, то на полу красовалась не менее искусная мозаика, что с удивительной точностью имитировала пруд с форелью и золотыми карпами.

В центре комнаты, прямо напротив входа стояла высокая и широкая кровать. При мысли о том, что эту ночь я проведу с таким невероятным комфортом, на моем лице появилась тупая, но совершенно счастливая улыбка.

Рядом с роскошной кроватью стоял круглый столик с ужином, предназначавшимся для меня одного. На большом серебряном блюде я обнаружил зажаренного в масле фазана, которого так жаждал получить на ужин Агапит. Кроме того, здесь имелся свежий сыр, а также невероятно ароматный хлеб с семенами кунжута, который был не иначе как только что вынут из печи.

В гостях у Никиты Схолария мне начинало нравиться. Я сел на кровать и с аппетитом принялся за еду.

Глава 19. Гора Митры

Наутро меня разбудил слуга, все тот же, что сопровождал вчера вечером до комнаты. Иначе проспать в мягкой и уютной постели я мог бы, наверное, до обеда, а может быть, и до самого вечера. Умывшись и быстро позавтракав рыбным пирогом и супом с креветками, переоделся в принесенную мне почти новую одежду, что была пожалована от щедрот Никиты Схолария в связи с предстоящей нам аудиенцией у императора Василия.

Слуга старательно прислуживал мне, при этом не сказав ни единого лишнего слова. Сам факт того, что кто-то так суетится вокруг меня, казался до крайности необычным и непривычным. Конечно, в доме у моего отца были слуги и даже рабы, которые обслуживали нас, но в ту пору я был маленьким мальчиком и воспринимал все это как неотъемлемую часть своей жизни. Теперь же я настолько привык к самостоятельности, что назойливость слуги воспринималась мной как вынужденная необходимость, с которой мне временно требовалось мириться, раз уж в доме Схолариев так было принято.