Следы в Крутом переулке - Валерий Винокуров, Борис Шурделин (1989)

— Не ври. Можешь отпроситься. Пропадет же без тебя Малыха.

— Не ребенок он, знает, что делает. Да и кто я ему? С чего это он меня послушает?

— Не пойдешь? Тем хуже для тебя. Живи, как жил. Ни кола, ни двора.

— Не твоя забота.

Он круто развернулся и, не обернувшись, скрылся за проходной.

19

К отчиму своего первого подручного и друга Грицька Супряги Чергинец решил отправиться один.

Иван Дементьевич Мелентьев родом был из Смоленской области, но в Приднепровье прижился прочно. Он и украинский язык знал уже не хуже соседей или рабочих нефтебазы, которой управлял восемь лет, с того дня, как ее начали строить. В городе его уважали, понимая, что в значительной мере ему был обязан Новоднепровск тем, что керосином население снабжалось бесперебойно: продавали его не только в специально сооруженных кирпичных магазинчиках, по и развозили на подводах.

Однако нрава Иван Дементьевич был сурового. Лоботрясов и жуликов на нефтебазе не терпел, никого из них не прощал — увольнял немедленно. По причине этой в недоброжелателях и врагах у него тоже недостатка не было, некоторые из них и распространяли слухи, норовя бросить тень на прошлое Мелентьева.

Чергинец приехал к нему на нефтебазу к концу рабочего дня. Мелентьев, собираясь домой, укладывал в стол какие-то бумаги. Увидев Сергея, он удивленно вскинул брови, но все же приветливо улыбнулся. Конечно же, удивился он не тому, что Сергей пришел к нему, а тому, что пришел на работу, а не домой, где его всегда встречали хлебосольно.

Вышли вместе. Во дворе Мелентьев обнял Сергея за плечи левой рукой — правая у него плохо работала еще с войны — и предложил пройтись до дома пешком.

Дом Мелентьева ничем не отличался от других домов на Довгалевке. И глядя на чистый, аккуратный домик, Сергей в который уже раз порадовался за мать Грицька: хоть на старости лет повезло ей, а то ведь больно несладкую жизнь прожила. Сергей вдруг вспомнил, как сказала про нее одна микитовская сплетница: «Она всегда интеллигентно одевалась, тем и покорила однорукого», — и, вспомнив это, улыбнулся.

— Ты чего это радуешься? — спросил Мелентьев, пропуская Сергея на высокую, просторную веранду. — Что хозяйки дома нет? Потолковать можно? Пока на стол не соберу, никаких толковищ не жди.

Бросив пальто и кепку на стул, скинув туфли, Сергей прошел в маленькую гостиную и присел к столу. С двух стен смотрели на него увеличенные фотографии, явно перепечатка, жизнерадостного узкоглазого мальчонки: на одной — ему не больше пяти, на другой — постарше. Сергей давно уже знал, что война отняла у Мелентьева сына и жену, что погибли они в Смоленске под бомбой, а как попали в город из деревни, неизвестно. И ни одного фото жены не осталось.

Ловко управляясь левой рукой и чуть придерживая посуду правой, Иван Дементьевич выставил тарелку с нарезанным окороком домашнего приготовления, поставил другую с вареными яйцами, очищенными от скорлупы, и крохотными маринованными огурчиками.

— Компотом запьем, холодненьким, из подпола.

Усевшись напротив Сергея и не успев приступить к еде, Мелентьев вдруг отодвинул тарелку и неожиданно сурово сказал:

— Уверены ли вы, что не покушаетесь на самое святое в нас… во мне… на память о наших… моих товарищах, а? Меня можно подозревать, Федю Балябу — тоже можно, Мишу Гурбу — тоже, даже Федю Мукимова — и того можно. Потому что мы остались живы. Нас можно подозревать. Мы живы. Но всех умерших, погибших — не имеете права. Не юридического права, против закона не пойдешь, а права совести. Я отвечу на все твои вопросы, но знай: отвечу только потому, что ты — неофициальное лицо. Те, кому понадобилось ворошить прошлое, умные люди, раз не пошли по официальному пути. Ну, выкладывай свои вопросы.

Все приняло такой неожиданный оборот, что Чергинец растерялся. Бесцельно надеяться на удачу, коль собеседник предубежден и непреклонен.