В замок его привезли с высокой температурой и воспалением легких, но все восхищались его упорством. Тесс настояла, чтобы Максимилиан, взглянув на младенца, немедленно отправился в постель в соседней комнате, и там он проспал почти двое суток с улыбкой на губах, забавлявшей вернувшуюся прислугу; Тесс заявила, что ей теперь, видимо, ничего не остается, как немедленно выйти за этого обормота замуж и уговорить сидеть с ней в замке безвылазно.

Морской воздух поправил ее здоровье, приступы одышки исчезли, и роды прошли без особых осложнений. Малыш появился на свет чуть раньше срока, но врач и акушерка заверили, что он здоровый и сильный и в свое время проявит не меньше выносливости и воли, чем его отец, чтобы попасть, куда ему надо. Аура, державшая Тесс за руку во время родов, с момента своего прибытия в замок занималась приведением в порядок хозяйства и вникала в имущественные дела. Сильветта аккуратно записывала каждый банковский перевод, все прибыли и убытки. При первом же взгляде на идеальный порядок тетрадей и папок Аура поняла, что ей не удастся сохранить все в том же виде. Тем не менее она честно пыталась продолжить дело Сильветты, втайне надеясь, что Тесс скоро сменит ее на этом посту. Ребенка назвали Йонатан, и в одно воскресное утро, пять недель спустя после его рождения, Тесс отправилась с ним на Погребальный остров, чтобы показать матери.

И там она наконец снова встретилась с Джианом.

Она уже больше часа сидела на каменной плите перед могилой Сильветты, разговаривая то с ней, то с Йонатаном, как вдруг дверь склепа отворилась. Джиан стоял в дверном проеме, опершись руками о раму, – Тесс в ту же секунду узнала его силуэт. Ребенок у нее на руках заплакал, но быстро успокоился, когда она прижала его к себе и тихонько замурлыкала что-то.

– Ты меня напугал, – сказала Тесс, поднимая глаза от младенческого личика.

Джиан зашел внутрь, но дверь оставил открытой, словно собираясь сию же минуту уйти. Его можно было принять за призрак, особенно в этой обстановке, но Тесс чувствовала запах его мокрой одежды. Он, видимо, приплыл с Замкового острова на лодке. Сама Тесс пришла по подземному ходу – не то чтобы она любила там бывать, но так ей показалось безопаснее, чем с ребенком на руках в ялике по открытому морю.

– Я только что приехал. – Черные волосы, растрепанные ветром, падали Джиану на плечи; это придавало ему непривычно дикарский вид. – Я хотел тебя повидать, и мне сказали, что я найду тебя здесь. С ребенком.

Джиан подошел ближе. Он выглядел здоровее, чем она ожидала. Интересно…

– Я не сам греб, – сказал он с улыбкой, от которой лицо его показалось Тесс еще мрачнее, потому что в ее воспоминаниях он улыбался совсем по-другому. – На это меня все еще не хватает. Меня перевез один слуга, не знаю, как его зовут.

– Давно ты тут не был. – Ей показалось, что глаза у него сидят теперь глубже, словно втянулись в череп. Или это просто черные брови стали гуще? – Но новостей у нас немного.

Он посмотрел на имя ее матери на надгробной плите, на младенца у нее на руках.

– Но и немало, мне кажется.

Она набрала в грудь побольше воздуха и кивнула:

– Я рада, что ты поправился.

«Поправляешься», – уточнила она про себя, потому что назвать его здоровым язык не поворачивался. Тьма, проступавшая в нем, только придавала ему привлекательности. Он многое унаследовал от Ауры – не только волосы цвета воронова крыла, – но в этой привлекательности под самой поверхностью крылось что-то еще. Не опасность, нет, но какой-то непривычный задор. «Наверняка у многих женщин перехватывает дыхание, стоит Джиану войти в комнату», – подумала Тесс. А ведь он должен бы выглядеть болезненным, слабым. Не… не таким.

– Ты прав, – сказала она. – Даже тут, на краю света, все меняется. Ты тоже изменился.

– Давно уже. Я писал тебе об этом.

– Я знаю. Я прочла твои письма.

Он еще мгновение пристально смотрел на нее, потом перевел глаза на младенца: