Семь смертей Эвелины Хардкасл - Стюарт Тёртон (2018)

Движимый сочувствием, делаю робкий шажок вперед, попадаю в узкую галерею, где по стенам развешаны портреты семейства Хардкасл. Представители давно ушедших поколений чахнут в глубине галереи, у самых дверей красуются изображения нынешних владельцев. Леди Хелена Хардкасл величественно восседает в кресле, рядом стоит ее супруг, оба темноволосые, темноглазые, оба донельзя надменные. Бок о бок с ними – портреты детей. Эвелина у окна теребит краешек занавески, кого-то ждет. Майкл сидит в кресле, закинув ногу на подлокотник, на полу валяется книга; ему скучно читать, его переполняет юношеский задор. В углу каждого портрета виднеется размашистая подпись: «Грегори Голд». Я слишком хорошо помню, как художник избивал дворецкого; до боли сжимаю набалдашник трости, ощущаю вкус крови во рту. По словам Эвелины, Голда пригласили в Блэкхит отреставрировать какие-то портреты, и теперь я понимаю почему – этот безумец очень талантлив.

Из дальнего угла доносится очередной всхлип.

В галерее нет окон, ее освещают только тусклые керосиновые лампы. Я щурюсь, вглядываюсь в полумрак, наконец замечаю среди теней служанку. Она корчится в уголке, рыдает в мокрый платочек. Подойти к ней беззвучно я не в состоянии – туша Рейвенкорта для этого не приспособлена. Трость стучит по полу, шумное дыхание издалека объявляет о моем приближении. Завидев меня, служанка вскакивает, чепец слетает с рыжих кудрей.

Я ее сразу узнаю: Люси Харпер, та самая, с которой за обедом так грубо обошелся Тед Стэнуин. Та самая, которая помогла мне спуститься на кухню, когда я проснулся в теле дворецкого. Память о ее участии вызывает во мне сочувственный отклик, и я говорю:

– Прошу прощения, Люси, я не собирался тебя пугать.

– Что вы, сэр, я не… Вам не следует… – лепечет она, все больше и больше смущаясь таким явным нарушением этикета.

– Я услышал, что ты плачешь… – Я пытаюсь изобразить ободрительную улыбку, но чужие губы плохо слушаются, толстые щеки не поддаются.

– Нет-нет, сэр… Я сама виновата. За обедом промашка вышла… – шепчет она, утирая слезы.

– Тед Стэнуин очень дурно с тобой обошелся, – говорю я и с изумлением замечаю, что она испуганно смотрит на меня.

– Нет-нет, сэр, не говорите так, – протестует она, едва не срываясь на визг. – Тед, то есть мистер Стэнуин, он к слугам завсегда хорошо относится. Просто… он ведь теперь тоже вроде как из господ, джентльмен, не дело, чтобы с ним… – сбивчиво объясняет она, чуть не плача.

– Понятно, – торопливо говорю я. – Не следует, чтобы остальные гости обращались с ним как с прислугой.

По ее лицу расползается улыбка.

– Ваша правда, сэр. То-то и оно, что без Теда Чарли Карвера так и не поймали бы. А гости все одно считают его за прислужника. Хотя вот лорд Хардкасл всегда обращается к нему «мистер Стэнуин», уважительно, и все такое.

– Ты только не плачь, – говорю я, удивленный гордостью, звучащей в ее словах.

– А я и не плачу, сэр, – отвечает она и, переборов робость, поднимает чепец с пола. – Ой, мне пора, сэр, меня уж, наверное, хватились.

Она делает шаг к выходу, но я останавливаю ее вопросом:

– Люси, ты не знаешь такую Анну? По-моему, она из слуг.

– Анну? – Она напряженно задумывается, вкладывая все силы в работу мысли. – Нет, сэр, не знаю.

– А как себя слуги ведут? Ты ничего странного не заметила?

– Ой, сэр, вот вы не поверите, а меня уже три раза сегодня об этом спрашивали! – отвечает она, теребя рыжий локон.

– Три раза?

– Да, сэр. Час назад на кухню пришла миссис Дарби, ровно то же самое спросила. Так нас всех перепугала. Представляете, высокородная леди на кухне? Да такого в жизни не бывало!

Я сжимаю набалдашник трости. Неведомая миссис Дарби сама ведет себя странно и задает те же вопросы, что и я. Может быть, она – моя соперница?

«Или еще одно воплощение».