Безмолвие - Джон Харт (2020)

– Можешь называть ее Вердиной. Стара, как первородный грех, и видеть никого не хочет, так что ты уж веди себя прилично, а иначе мне несдобровать. И еще, возьми вот это – пригодится. – Он вручил Джонни бумажный пакет. – Сахар. Подарочек. Ей это нравится.

– Что-нибудь еще?

– Левый глаз у нее слабый, так что смотри в правый. Не повышай голоса, не дерзи. Физиономия у тебя симпатичная, так что все должно получиться.

Джонни бросил взгляд на домишко. Дверь была приоткрыта, и за ней виднелась крошечная фигура в застиранном платье.

– Болото знает?

– Получше тебя.

– Как это?

– Прожила там полжизни.

Джонни почувствовал, как его словно потянуло к домику.

– Что еще мне нужно знать?

– Наверное, только вот это. – Леон наклонился вперед и тоже посмотрел на старуху. – Она, в общем-то, моя бабуля.

Джонни подождал еще немного и выбрался из кабины. Взойдя на крыльцо, увидел мух на кроликах и ружье у двери. Старуха ждала.

– Подойди ближе. Чтобы я на тебя посмотрела.

Джонни переступил порог, и хозяйка встретила там, где в окно вливался свет. Она была маленькая, но руки, когда она коснулась его лица и повернула к солнцу, оказались проворными и не дрожали.

– Леон говорит, тебя зовут Джонни Мерримон.

– Да.

– Хм… Похож. – Старуха повернулась, прошла в полумрак комнаты и села в кресло-качалку у холодного камина. Других комнат в домике не было: плита справа и кровать в углу. – Ну, проходи. Я сказала Леону, что хочу поговорить с тобой. Но не сказала, что займу этим целый день.

Джонни сел на стул по другую сторону от камина.

– Леон говорит, что он ваш внук.

– У его мамочки были самые круглые каблучки[19] во всем округе, так что, может, внук, а может, и нет. Это мне?

Джонни передал пакет, и Вердина сунула в него палец, а потом слизнула песок.

– Ладно. – Она поставила пакет на колено. – Скажи мне, что ты хочешь знать.

– Вы сказали, что я похож на Мерримона. Что это значит?

– То, что ты пошел в своих родичей по мужской линии.

– С чего вы это взяли?

Она презрительно фыркнула.

– Твоя семья много лет владела моей семьей. Или ты позабыл об этом?

Джонни покраснел от смущения. Об этом он и впрямь не подумал. А как же Леон?

– Куришь? – спросила Вердина.

– Нет.

Из кармана старухи вынырнула самокрутка. Вердина чиркнула спичкой и выпустила клуб дыма. Табаком от него не пахло.

– Леон говорит, ты Хаш Арбор владеешь…

– Да, мэм.

– Постройками? Землей?

– Всем.

Старуха еще раз затянулась, отложила самокрутку и сняла с языка какую-то крошку.

– Говорит, тебя что-то напугало. Что?

– Даже не знаю.

– Не знаешь или не хочешь говорить? – Джонни не ответил, и она, не спуская с него глаз, кивнула. – Покури.

– Я не курю.

– Можешь покурить, а можешь уйти.

Джонни посмотрел на дымящуюся самокрутку в ее руке.

– Это что?

– Марихуана. Грибочки. Ничего такого, что не растет на этой Богом созданной зеленой земле. – Она протянула «косячок». Один конец был влажный, другой походил на оранжевый уголек. Секунду поколебавшись, Джонни взял самокрутку и легонько попыхтел. – Глубже. – Он затянулся и тут же закашлялся. Вердина с довольным видом забрала сигаретку. – Так что такое ты увидел, что оно тебя испугало?

– Ничего. Я потерял пять дней. Вот так. Они у меня выпали.

– И ничего не помнишь?

– Какие-то вспышки. Разрозненные образы. Думаю, я расшибся, но вроде бы и нет. Бессмыслица какая-то.

– Ты сны видишь? – Джонни заколебался, и старуха выпустила струю дыма ему в лицо. – На болоте? Видишь сны?

– Да. Думаю, что да.

– И что тебе снится? Не лги.

Джонни сглотнул. В доме было жарко, ни малейшего ветерка. От дыма кружилась голова.

– Вижу повешенных.

– Кого?

– Одного белого мужчину. Двух рабов.

– Что еще?

– В каком смысле?