Безмолвие - Джон Харт (2020)

Встать с дивана не было сил. Кри тосковала по дому, своему настоящему дому. Это понятие включало не только воспоминания о Хаш Арбор или большой кровати и маленькой табуретке у печки зимой. В детстве вокруг были люди, было будущее. Закопавшись поглубже в подушки, Кри ощутила запах парфюма матери, пролитого кофе и всей еды, какую ела. И все здесь пахло пластиком: тарелки и еда, телевизор, слепо смотревший на нее через комнату. Даже часы, тикающие на кухне, и те были пластиковые.

Перекатившись на бок, Кри разглядывала рисунок.

Они говорили, что я особенная.

Крепкая нить.

Она смотрела на рисунок и думала: а может, бабушка была сумасшедшая? Как ее называла мама?

Безумная старая ведьма.

Старая ведьма, рожденная от старых ведьм.

Кри закрыла глаза и тут же вздрогнула, услышав стук в дверь. «Адвокат», – подумала она.

– Уходите. – Кто-то снова ударил в дверь. – Пожалуйста, уходите.

– Открой дверь, детка.

Голос слабо доносился через дверь, но напоминал бабушкин. Ни один голос не звучал так тихо и в то же время так уверенно. И больше никто не называл ее деткой.

– Кто вы?

Кри посмотрела в глазок. Женщина казалась маленькой и иссохшей, такой низенькой, что Кри видела только часть ее лица – лоб, волосы, морщинки и черные глаза.

– Можешь называть меня Вердиной. Почти все так меня зовут.

– Что вам нужно?

– Ну, поговорить, конечно.

Кри приоткрыла дверь, но цепочку снимать не стала.

– Я вас не знаю.

– Мы встречались однажды, когда ты была совсем маленькой. Твоя мать приводила тебя ко мне в дом. Я водила тебя в Пустошь.

Кри казалось, что она помнит тот день: руку матери, ее твердую хватку на запястье, старуху, окутанную клубами дыма. Потом были слезы и камешки, вылетавшие из-под колес машины матери.

– Вы держали собаку, – сказала она.

– Правильно, детка. Плотт-хаунда, которого мы звали Редмонд. После отъезда твоей матери он спал на крыльце, положив голову тебе на колени. Он ездил с нами в Пустошь. Ты хотела, чтобы он остался с тобой, а я не разрешила. Ты очень разозлилась.

Кри сняла цепочку. Женщина казалась очень старой; она улыбалась. За ней стоял крупный мужчина с квадратной челюстью и с проседью в волосах.

– Это Леон, мой внук. Ты собираешься держать нас в коридоре?

Кри убедила не ироничная улыбка, а запах дыма от одежды старухи. Даже сейчас он казался знакомым.

Вердина и Леон прошли в квартиру, а Кри заперла за ними дверь.

– Спасибо, детка. Твоя мать дома?

– Ее нет.

– У тебя есть кофе?

– Не уверена.

– Будь хорошей девочкой, проверь, пожалуйста. – Они прошли за ней на кухню. Происходящее казалось Кри нереальным. Вердина выглядела, как бабушка, – маленькая, жилистая, с острым взглядом.

Гости уселись за стол; Кри порылась в ящиках и принялась готовить кофе.

– Ты очень похожа на свою мать в юности, но, хочу сказать, выглядишь нездоровой. – В руке дребезжала сахарница; Кри сняла крышку и сунула туда ложку. Когда обернулась, старуха, хотя и улыбалась, смотрела на нее печально. – Благодарю. – Кри насыпала в кружку сахара. – И молока, если можно.

Она достала из холодильника упаковку, но, понюхав, скривилась.

– Молоко испортилось.

– Тогда просто с сахаром. – Кри кивнула и снова отвернулась к закипавшему кофе. – Леон, будь так добр, посиди в соседней комнате. – Внук выполнил ее просьбу, и когда кофе был готов, Кри наполнила кружку и поставила на стол. – Итак… – Стуча ложкой, старуха размешала сахар. – Какие видишь сны?

– Что? Я не…

– Висельное дерево или погребенных заживо? Эти два снятся чаще всего. – Кри обмякла на стуле. Закружилась голова, зазнобило. Отхлебнув кофе, старуха кивнула. – Когда это началось?

– Кажется, я больна.

– Просто дыши, детка. Мы всего лишь беседуем.

Закрыв глаза, Кри сосредоточилась.