Ультима - Лиза Хилтон (2018)

Не говоря ни слова, ди Маттео положил на наш унылый чайный столик лист бумаги формата A4, и я быстро пробежалась по списку инструкций, обозначенных как «ключевые вводные» к нашему разговору. Картину предлагалось называть «объектом». Запрещалось произносить вслух имя художника. Об истории с ипотекой всегда предлагалось говорить как о реальном событии. Я не должна была обращаться к дотторе напрямую по имени. С их стороны было крайне любезно напечатать английский перевод инструкций, и я постаралась придерживаться предложенной линии. Как минимум этот разговор можно было считать возможностью попрактиковаться в презентации нашей легенды, которую вскоре предстояло представить в «Британских картинах». Но тут я дошла до последнего пункта в списке инструкций, в котором говорилось, что «Джентилески» получит десять процентов от сделки при условии, что объект уйдет за сумму, равную или превышающую ту, которая будет указана в каталоге заведения, выставляющего картину на торги. Мы с Разнатовичем так не договаривались. Банк был лишь прикрытием для нашей аферы, только и всего. Просто было бы слишком подозрительно, если бы я сама выступила в роли владелицы картины, особенно если она уйдет за ту сумму, которую я ожидала за нее получить. Я покачала головой: где сядут, там и слезут! Достала свой «Монблан» и написала: «100 % от суммы выше указанной в каталоге цены причитается „Джентилески“, как договаривались». Ди Маттео покачал головой. Твою ж мать, мы что, так и проведем все переговоры в жанре пантомимы?!

– Чайку? – спросила я, чтобы хоть что-то сказать, а потом встала и жестом попросила да Сильву выйти со мной.

Закрыв за нами дверь, я прошептала по-английски, точнее, прошипела:

– Я на эту хрень не куплюсь! Вы с ним договорились, что ли? Десять процентов? Да пошли вы, оба два! Или решили поделить бабки с нашим сербским другом?

– Успокойся. Просто здесь есть своя традиция ведения бизнеса. Свои… обычаи.

– Типа, если баба – то по боку? Такие обычаи? Ты слышал наш уговор в Албании! Все, что выше резерва, – пятьдесят на пятьдесят. Сначала банк платит мне. Меньше расходов, все чисто и гладко. Можете растворить меня в кислоте и выкинуть в мусорный бак, но это мои условия!

– Джудит, ну ты же знаешь… что сказал наш сербский друг.

– Знаю! Сказал, что убьет тебя, если ты с ним не расплатишься!

– И тебя.

– Тогда звони в «Коррьере», скажи, есть материал для передовицы!

– Я тут ни при чем. И джентльмен, с которым мы встречались в Дурресе, тоже. Это они. Они ожидают от нас этого.

– Мы, они – хватит! – Я подняла руки. – Я вообще не знаю, кто такие все эти «мы» и «они»! Твои проблемы, тебе и разбираться! Или Франчи останется вдовой, это уж как тебе угодно!

Он подошел к окну, с трудом справился с двойными ставнями, наконец впустил в комнату январский воздух и прикурил. Может, надеялся, что мимо пролетит Бефана на метле и подскажет верный ответ. Бефана – персонаж вроде ведьмы, приносящий итальянским детям подарки в День трех королей. Непослушным деткам достается кусок угля, хотя на самом деле это очень вкусный, выкрашенный в черный цвет сахар. Мне лично Бефана очень нравилась. И тут до меня вдруг дошло: да Сильва понятия не имеет, сколько на самом деле может стоить Гоген.

– Ах ты, дурачок! Ты же вообще не в теме, да? Погоди-ка, вот! Передай старику.

На листке из лежавшего рядом с телефоном отельного блокнота я нацарапала: «Любая сумма, превышающая сто пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, будет выплачена исключительно „Джентилески“. Десять процентов будет принято „Джентилески“ в качестве процента за оказанные услуги, если цена превышает указанный резерв, но не превышает сто пятьдесят миллионов фунтов стерлингов».

У да Сильвы глаза на лоб полезли, когда он увидел цифры, но он взял себя в руки и отнес листок банкиру. И тут нашего дотторе как подменили, и он стал крайне любезен.