Создатель - Денис Калдаев (2021)

На крайних в ряду табуретах, облокотившись о стойку, сидела молодая пара. Декарт скрестил руки на груди и коротко на них взглянул.

«Не слэпы, – мелькнула успокаивающая мысль. – Не похоже».

– Я не пойду, – с ожесточением сказала девушка. – Даже не уговаривай.

– Мир меняется, – ответил парень, одним глотком осушив стакан. – Этот сраный мир уже давно другой.

Что-то звякнуло.

Отвернувшись от окна, Декарт пристально рассматривал свою порцию спирта. В стакане кружились крошечные голубые завихрения. Он наблюдал за ними, пока они все не растворились. Затем достал из кармана черную таблетку, сунул ее в рот и запил спиртом.

В желудке разлился огонь, веки устало дрогнули.

– Всеобщая апатия! – воскликнул один из спорщиков. В его глазах смешались восторг и ужас. – Поэтому оно так популярно, Терх.

Декарт узнал его. Это был историк Карз, известный брахуровец. Многие годы он работал над своим многотомным трудом «Первые».

Второй спорщик оторвался от стакана и сказал:

– Возможно, это единственный выход для отчаявшихся, потерявших мотивацию. Тысячи желают вырваться из своей черепной коробки, увидеть мир глазами других, примкнуть к коллективному сознанию.

– Согласна, – донесся женский голос из угла бара. – Я слышала, это опыт, открывающий двери к всеобщей любви.

«Так говорила и Джулия», – подумал Декарт, проглотив последние капли спирта. Ему стало и смешно, и горько одновременно.

– Откуда ты можешь это знать? – с иронией спросил Карз. – Судишь по одежке? Или по их глазам?

Женщина хмыкнула и пожала плечами.

– У них имеются и высшие цели, – сказала она. – Их цель не экспансия, а глобальное счастье.

– Чувство единения, – продолжал второй. Он потягивал коктейль, и его кадык резво дергался. – Подобное могли отдаленно познать лишь фанаты диффербола или примитивной игры в футбол, о которой писали первые.

«Уже все обсуждают эту мерзость», – мелькнула у Декарта мысль.

– Это похоже на эпидемию тризги 1256 года. – Карз тараторил как заведенный. – Ты читал об этом, Терх? Она скосила половину населения Острова. А что потом? Мы пережили болезнь Ламмера, нас чуть не погубили технологии термоядерного синтеза, нейтринные генераторы, проклятые нанороботы, а теперь еще и это! Пришла беда, откуда не ждали! Неужели технология Слияния раз и навсегда уничтожит наш благоустроенный рай, нашу уникальную цивилизацию? Как мы могли это допустить?

– Еще раз говорю, – флегматично сказал Терх, – я не вижу в Слиянии ничего плохого. Это шаг вперед, но никак не назад.

– Я всю жизнь провел в поиске несостыковок, – продолжал Карз. – Брахур писал, что в доостровные времена было много народов и – что удивительно – религий. Теперь же есть только Остров. Почему же вокруг него ничего нет? Ответь мне, Терх.

– При чем тут его мифы? – не понял собеседник.

– А как насчет того, – Карз широко махнул рукой и чуть не уронил стакан, – что отношение длины окружности к диаметру невозможно вычислить точно? Так писали первые. А как учили нас? Они говорили, что оно равно числу, ограниченному, если не ошибаюсь, двенадцатым знаком после запятой… И даже Брахур…

– Да кто такой этот Брахур?! – не выдержала женщина. – Его и не существовало никогда! Сказочный персонаж, не более. Напридумывают глупостей, а потом такие, как вы, это анализируют, мозгами скрипят…

Историк Карз чуть не задохнулся от возмущения. Он вскинул руки, хотел было что-то ответить, возможно, едкое и колкое, но промолчал.

– У меня рак печени. – Терх со вздохом потянулся к стакану. – И я не хочу умирать, Карз. Этого не случится. Я стану бессмертным. Массив – мой единственный выход.

«Это слэпы, – твердо решил Декарт. Он покосился по сторонам, перебирая варианты. – И они не отпустят меня просто так».

Ему вдруг остро захотелось увидеть Джулию. Он поднялся и, медленно обойдя столики, двинулся к выходу.

«Господи, какой же я дурак».