Террор - Дэн Симмонс (2015)

Хотя Крозье тоже запасся известным количеством деликатесных продуктов, предназначенных для офицерских обедов, которые придется время от времени устраивать, бо́льшую часть своих денег и места в своей кладовой он выделил на триста двадцать четыре бутылки виски. Это был нелучший шотландский виски, но и такой сойдет. Крозье знал, что уже давно стал такого рода пьяницей, для которого количество всегда важнее качества. Иногда – как, например, прошлым летом, когда он был очень занят, – бутылки ему хватало на две недели и даже на дольший срок. А порой – как, например, в течение прошлой недели – он выпивал бутылку за ночь. По правде говоря, он перестал считать пустые бутылки, когда перевалил за двести штук прошлой зимой, но знал, что запасы виски подходят к концу. В ночь, когда он выпьет самую последнюю бутылку и вестовой доложит, что больше ни одной не осталось (Крозье знал, что это случится ночью), он твердо решил приставить пистолет к виску и спустить курок.

Более рассудительный капитан, конечно, напомнил бы себе, что в винной кладовой внизу хранятся весьма значительные запасы живительной влаги, оставшиеся от первоначальных четырех тысяч пятисот галлонов – галлонов! – концентрированного рома, крепостью в 65–70 градусов. Ром выдавался людям ежедневно, по четверти пинты на три четверти пинты воды, и там еще оставалось достаточно галлонов, чтобы в нем плавать. Менее разборчивый и более бессовестный капитан-пьяница заявил бы о своих правах на ром, предназначенный для матросов. Но Френсис Крозье не любил ром. Никогда не любил. Он пил виски, и когда виски закончится, – закончится и его жизнь.

При виде тела Томми Эванса – нижней половины, с почти комично раздвинутыми ногами в штанах и башмаках, по-прежнему крепко зашнурованных, – Крозье вспомнил день, когда его вызвали к останкам маскировочной палатки в четверти мили от «Эребуса». Меньше чем через сутки, осознал он, будет ровно пять месяцев со дня катастрофы, произошедшей одиннадцатого июня. Поначалу Крозье и остальные офицеры, прибежавшие на место, впали в тяжелое недоумение при виде произведенных разрушений: парусина разорвана в клочья, железные прутья палаточного каркаса погнуты и сломаны, скамья разбита в щепки, а среди щепок лежит обезглавленное тело сержанта морской пехоты Брайанта, командира морских пехотинцев экспедиции. Его голова – еще не найденная ко времени прибытия Крозье – прокатилась по льду почти тридцать ярдов, прежде чем остановилась рядом с освежеванной тушкой медвежонка.

Лейтенант Левеконт получил перелом руки – пострадав, как выяснилось, не от чудовищного медведя, а при падении на лед; рядовой Уильям Пилкингтон был ранен навылет в левое плечо выстрелом морского пехотинца, находившегося рядом с ним, рядового Роберта Хопкрафта. У самого Хопкрафта были сломаны восемь ребер, раздроблена ключица и вывихнута левая рука – от скользящего удара громадной лапы чудовища, как он сказал позже. Рядовые Хили и Рид не получили серьезных повреждений, но покрыли себя позором, обратившись в паническое бегство, с истошными воплями и визгом, на четвереньках. Рид сломал три пальца на руке, пока полз.

Но внимание Френсиса Крозье всецело поглотили две ноги сэра Джона Франклина, в штанинах и башмаках с пряжками, целые ниже колена, но находившиеся далеко одна от другой: одна валялась в разрушенной палатке, другая неподалеку от пролома во льду, в погребальной воронке.