– Кажись, капитан подстрелил меня, Корнелиус, – проговорил Магнус смущенным и слегка недоуменным голосом.

– Гудсир! – крикнул Крозье, пользуясь всеобщим замешательством. Капитан резко повернулся кругом, ударил Томпсона в пах коленом и вырвался. – Бежим!

Врач попытался. Он дергался, отбивался и уже почти высвободился из хватки Голдинга, когда более молодой и сильный парень подсечкой повалил противника ничком и крепко уперся в спину Гудсира коленом, равно крепко прижав к его затылку стволы дробовика.

Крозье прыжками несся к серакам.

Хикки спокойно взял у Ричарда Эйлмора дробовик, прицелился и выстрелил из обоих стволов.

Верхушка серака раскололась и осыпалась ровно в тот момент, когда Крозье упал на живот, проскользив по льду и собственной крови.

Хикки отдал дробовик обратно Эйлмору и торопливо расстегнул куртки и жилет Магнуса, разорвав рубахи и грязную нательную фуфайку.

– Мне не очень больно, – пророкотал Магнус Мэнсон. – Скорее щекотно.

Голдинг подтащил к нему Гудсира, подгоняя пинками и толчками. Врач надел очки и обследовал два пулевых отверстия.

– Я не уверен, но мне кажется, две мелкокалиберные пули не пробили слой подкожного жира мистера Магнуса, не говоря уже о слое мышечной ткани. Боюсь, здесь всего лишь две незначительные поверхностные раны. Теперь я могу осмотреть капитана Крозье, мистер Хикки?

Хикки рассмеялся.

– Корнелиус! – крикнул Эйлмор.

Крозье, оставляя за собой кровавый след, поднялся на четвереньки и пополз к серакам и густой тени от сераков. Потом он с трудом встал на ноги и, шатаясь как пьяный, пошел к ледяным башням.

Голдинг хихикнул и вскинул дробовик.

– Нет! – крикнул Хикки.

Он вытащил из кармана бушлата большой пистолет Крозье и тщательно прицелился.

В двадцати футах от сераков Крозье посмотрел назад через плечо.

Хикки выстрелил.

От удара пули Крозье крутанулся на месте и упал на колени. Тело его обмякло, но он напряг силы и уперся рукой в лед, пытаясь встать.

Хикки сделал пять шагов вперед и снова выстрелил.

Крозье повалился навзничь и распластался на спине, с поднятыми коленями.

Хикки сделал еще два шага и снова выстрелил. Одна нога Крозье дернулась в сторону и вытянулась на льду, когда пуля пробила коленную чашечку или мышцы под ней. Капитан не издал ни звука.

– Корнелиус, милый… – Магнус Мэнсон говорил хнычущим тоном ребенка, набившего себе шишку. – У меня живот начинает болеть.

Хикки повернулся кругом:

– Гудсир, дай ему что-нибудь от боли.

Врач кивнул. Когда он заговорил, его голос звучал очень тихо, очень напряженно и совершенно бесстрастно:

– У меня с собой целая бутылка доверова порошка, порой называемого кокаином. Я дам его Мэнсону. Весь, коли вам угодно. Вместе с настоем мандрагорового корня, опием и морфином. Это снимет любую боль. – Он полез в свою медицинскую сумку.

Хикки поднял пистолет и наставил врачу в левый глаз:

– Если от твоих лекарств Магнуса хотя бы стошнит и уж тем более если сейчас ты вытащишь из своей поганой сумки скальпель или любой другой режущий инструмент, клянусь Богом, я отстрелю тебе яйца и не дам тебе умереть, покуда ты не сожрешь их. Ты понял, доктор?

– Я понял, – сказал Гудсир. – Но все мои последующие действия обусловлены клятвой Гиппократа. – Он извлек из сумки пузырек с мерной ложкой и налил в нее немного жидкого морфина. – Выпейте это, – обратился он к верзиле.

– Спасибо, доктор, – прогудел Магнус Мэнсон. Он заглотил лекарство.

– Корнелиус! – крикнул Томпсон, указывая рукой.

Крозье исчез. Кровавая полоса тянулась к серакам.

– Ох, черт, – со вздохом сказал помощник конопатчика. – Этот козел доставляет больше хлопот, чем заслуживает. Дики, ты перезарядил ружье?

– Так точно, – откликнулся Эйлмор, поднимая дробовик.