Еще один порог, я не задержался и не замедлил бега – только в дверях повернул ружье вертикально. Опять склад. Опять пустые пространства. Я остановился, только попав в узкий проулок между стенами с полоской неба наверху. Съежился, прижимаясь спиной к стене. Хватал ртом воздух. Новые выстрелы. Хеннинг мертв, значит, это в Викерс или в Мерси.

Я переломил ствол и увидел единственный патрон.

В голове мелькнуло, что одной пули хватило бы покончить со всем. Я отогнал эту мысль. Усилием воли заставлял сердце биться ровнее, силился успокоить дыхание. Чтобы выбраться, мне нужно было ясно мыслить. Я ждал. Проходили минуты. Я следил за просветом между стенами и наконец услышал вдалеке лязг. Шаги по ржавой стали – легкие и быстрые шаги. Я метнулся туда.

Я нашел ее спустя две минуты. Викерс пряталась у стены на краю прогалины. Солнце отбрасывало за дома короткие тени, и я скрывался за грудами мусора, стараясь не выходить на открытое место. Руины показались знакомыми – я узнал место, где мы собирали дрова. До изгороди было сто ярдов по высокой траве, вверх по склону. Столько пробежал, а вернулся почти туда, откуда начал, за сотню ярдов от лагеря.

По колее выше что-то двигалось.

Викерс все жалась спиной к стене. У нее шла кровь из носа, голова была разбита. Шаря глазами по зданиям, она глянула в мою сторону, и я открыл ладонь – едва заметное движение, но она увидела. Хотела отступить от стены, но я махнул – нельзя.

Брайтон приближался. Она осталась на месте.

Брайтон медленно продвигался между зданиями, осматривая каждую тень.

Глаза у меня заслезились, и я моргнул от косого солнца над прошедшей по траве волной. За Брайтоном по колее шагал второй. Я услышал собственный шепот:

– Боаз.

Я понял, что они пройдут прямо перед прячущейся Викерс. Ее не могли не заметить.

Когда мужчины приблизились, Викерс с застывшим лицом вжалась в стену. Видеть их она не могла, но слышала шаги по щебенке.

Осталось тридцать футов.

Я предостерегающе махнул ей, но она не увидела. И все равно деваться ей было некуда.

Двадцать футов. Я видел, как шарит глазами Брайтон – поворачивается слева направо, двигаясь по дороге.

– Отвернись, – шептал я. – Сверни в другую сторону.

Десять футов.

– Черт! – вырвалось у меня.

Я покинул укрытие за кучей щебня и сделал три шага на открытое место. Поднял дробовик, заставив себя видеть, во что целюсь, – на самом деле видеть – черные промельки окружали его тело крылышками тысячи жужжащих ос. Я спустил курок.

Ружье оглушительно грохнуло.

Дробь вырвала клочья ткани из левого рукава Брайтона и почти одновременно выбила облачко пыли из стены за его спиной.

Он удивленно уставился на собственное плечо. Затем развернулся ко мне и взревел – нечеловеческий вопль ярости и боли.

Я выронил ружье и побежал.

* * *

Я несся к проломам.

У меня была одна надежда – оторваться и не подпускать их близко. В первую дыру я нырнул с разбега. Когда оглянулся сквозь узкий проем, взгляд Брайтона сомкнулся с моим.

Я перепрыгнул кучу обломков, заметил торчащий из бетона кусок арматуры. Дернул изо всех сил, и железяка оказалась у меня в руках. Приятно было снова держать в руке оружие. Хоть какое-то оружие. Пробежав через комнату, я нырнул в следующую дыру и тут же обернулся.

Я тщательно рассчитал бросок.

Все слышали рассказы о невероятных приливах силы – когда люди на всплеске адреналина поднимают машину, чтобы освободить раненых. Я вложил в бросок все силы своего тела, нацелив их в узкую дыру, из которой должен был показаться Брайтон, и увидел, как округлились его глаза, увидел в них боль и потрясение, когда арматурина врезалась ему в центр тяжести – и он попытался увернуться, но инерция увлекала его вперед, и он, падая, жестоко ударился плечом о стену.