Холоднее войны - Чарльз Камминг (2016)

В рапортах содержалась также информация о том, как Клекнер пытался вступить в контакт с другими источниками МИ-6 в Стамбуле. Они включали в себя обрывки разговоров на вечеринках, несколько минут, взятых из встречи двух союзников и даже беседу со студенткой-ирландкой, которая училась здесь по обмену и подрабатывала няней. Она только что пережила болезненное расставание с бойфрендом, и Клекнер провел с ней вполне приятную ночь. Естественно, одну-единственную. Словом, в распоряжении Тома было все, чтобы максимально точно охарактеризовать личность Абакуса. Было замечено, что он «фанат» Обамы, что, будучи «в состоянии алкогольного опьянения», он разнес в пух и прах доносчика и предателя Брэдли Мэннинга, в то же самое время высказывая «язвительные реплики и оскорбления» в адрес Джулиана Ассанжа, и что во времена своего студенческого прошлого в Джорджтаунском университете он поддерживал решение администрации Буша о вторжении в Ирак. Прочие биографические подробности на первый взгляд казались малозначительными: «любит Боба Дилана», «скучает по матери»… но одна из самых мелких и пустяковых деталей позволила в результате распутать весь клубок.

На званом ужине, который устраивал голландский посол в частной резиденции своей супруги в Ортакёй, Клекнер обронил, что, окончив университет, он «надеялся вести такую жизнь, когда не нужно надевать костюм в офис». Том запомнил эту фразу только потому, что она вызвала у него улыбку, но позже, когда изучал видеозаписи из чайной Arada, он довольно быстро нашел поразившую его странность.

Два раза Клекнер приходил в чайную ранним утром, в костюме и галстуке – в выходной день! Три раза он побывал там вечером тоже в костюме, два в будни, но один – в субботу. Во всех остальных случаях – невзирая на время суток или день недели – он появлялся в Arada только в повседневной одежде, даже в компании женщин. Чем больше Том прокручивал видео, тем более неуместной выглядела одежда Клекнера. Зачем он надевал пиджак и галстук жарким весенним утром, выходя из дома на работу, а уж тем более в выходной? Почему бы не надеть их перед входом в консульство или непосредственно перед встречей? Почему он встречался с разодетой по-вечернему девушкой в брюках-чинос и рубашке с закатанными рукавами, но при этом играл в нарды со старым турком в пиджаке? Играл агрессивно, потел от напряжения, но так и не снял его?

Том проверил время и даты на записях. Его интересовали передвижения Клекнера за двадцать четыре часа до и после появления в Arada в костюме и при галстуке. Если форма одежды являлась сигналом – или для установленной в кафе камеры, или для человека, которому были даны инструкции приходить в чайную в определенные часы утром или вечером, чтобы наблюдать за кротом, – то необходимо выяснить, что происходило дальше. Или прежде. Имелись ли во внешнем облике Клекнера другие нестандартные детали? Допустим, галстук извещал об одном, а туфли – о другом? Если он садился на конкретный стул, означало ли это, что он готов передать информацию? Или та партия в нарды – можно ли интерпретировать ее как просьбу, например, о срочной незапланированной встрече? Ничего этого Том не знал. Он был уверен только в одном: что-то здесь не так. В Стамбуле было двадцать девять градусов жары, а Райан Клекнер расхаживал в костюме! С одеждой дело было нечисто.

Он позвонил в дом МИ-6 в Султанахмете, надеясь застать там хоть одного из членов команды наружного наблюдения, вне работы. Трубку взял Джавад Мохсин.

– Это Том.

– О, привет.

Типично прохладное приветствие. Мохсин всегда отвечал таким тоном, будто его оторвали от чего-то важного и он крайне раздражен вторжением в его работу. Характерное нахальство мелкой сошки; к тому же Мохсин был очень молод, а потому считал себя слишком взрослым. А взрослых не контролируют.

– Есть десять минут? Мне нужно, чтобы ты кое-что проверил.

– Ну… думаю, есть.

– О, ты, я слышу, слишком взволнован, Джавад. Не перевозбудись.