Холоднее войны - Чарльз Камминг (2016)

– Конечно, и тебе это известно. – Том припомнил слова Судоплатова, въевшиеся ему в память на долгие годы. Цитата была не точной, но все же… – «Ищи тех, кто был обижен судьбой или природой. Уродливых, жаждущих власти или влияния, тех, кого победили обстоятельства». По-твоему, это похоже на Пола? – Амелия промолчала. – Посмотри на историю. Филби: нарцисс и социопат. Блант: то же самое. Бёрджесс, Кернкросс, Маклин – идеология. Эймс и Ханссен: деньги и тщеславие. Пол не попадает ни в одну из категорий. Его никогда не волновали деньги. Да, он был достаточно тщеславен, но у него всю жизнь не было недостатка в женщинах, да и коллеги в один голос твердили ему, как он великолепен. Он был… золотой мальчик.

По окончании его горячей тирады Амелия фыркнула.

– Как и Филби, – возразила она.

Том представил, как она закатывает глаза.

– Пол был очарователен, да. Но все его грехи были на виду. Он и не особо их скрывал, достаточно было присмотреться. А что касается идеологических убеждений… ты всерьез способна поверить, что офицер британской разведки высокого ранга вдруг решит работать на правительство Владимира Путина году этак в 2008 или 2009? С чего? С какой стати? Зачем ему это делать? Ради денег? Он давно уже не платит за частные школы для детей, и вообще Рэйчел и Эндрю сто лет не живут дома. – Как странно было произнести ее имя вслух, сейчас, словно бы он вставил еще один кирпичик в стену, защищающую Уоллингера. – У Джозефин квартира на Глостер-Роуд, которая стоит минимум миллион четыреста. Ты сама видела их дом в Картмеле. Добавь еще пару миллионов за недвижимость, находящуюся в собственности Уоллингеров. Плюс все иностранные привилегии, плюс вилла в Анкаре. Пол любил МИ-6. Он любил свою работу.

Том чуть не сказал: «Да ради всего святого, он любил тебя!», но вовремя остановился. По правде говоря, он уже и сам не вполне понимал, кого защищает. Своего погибшего друга? Амелию, чья репутация будет погублена, если выяснится, что ее бывший любовник – изменник родины? Собственно МИ-6, к которой у него было довольно двойственное отношение со времен «свидетеля Х»? Или, может быть, Рэйчел? Дети Филби, отпрыск Маклина, сыновья и дочери Эймса и Ханссена – всех их так или иначе погубило родство с отцом-предателем. Лучше было изо всех сил верить в невиновность Пола, рыть носом землю, искать любого другого – и только в случае полного провала всех остальных версий принять наконец то, что Пол предал их всех.

– Я бы согласилась со всем, что ты говоришь, – сказала Амелия. – И с твоим анализом ситуации вокруг Минасяна и Шандор. Но все равно это означает, что у нас серьезная проблема.

– Конечно, означает.

– Что именно Пол рассказал Шандор? Как много она знала? К чему получила доступ?

Том быстро перебрал в памяти файлы, имейлы, любовные письма, фотографии…

– Это сказать невозможно, – заключил он. – Необходимо выяснить, произошли ли утечки – Хичкок, Эйнштейн, все прочее – через отношения Пола и Сесилии, или мы все еще имеем угрозу со стороны Клекнера и Ландау.

Амелия отпила еще воды. Снова звук стакана, поставленного на стол за тридевять земель, в Воксхолле.

– Что ты об этом думаешь? Ты приглядывал за Абакусом. Ландау, кажется, чист. Кроме того, у меня такое ощущение, что у него кишка тонка изменить своей стране. Понимаешь, о чем я говорю?

Это была Амелия прежних времен. Язвительная, резкая и ужасающе прямолинейная. «Кишка тонка изменить своей стране». Том немного поразмышлял над этим, улыбнулся и сел. Он снова снял телефонную трубку и отключил громкую связь. Ни в одном из документов, ни на одной из записей, ни в одном докладе наружки не было ничего – совершенно ничего, – что могло бы бросить на Клекнера хоть тень подозрения.