Холоднее войны - Чарльз Камминг (2016)

Под жгучим солнцем, которое мгновенно выжгло остатки дождевых облаков в небе, Том и Мохсин двинулись вдоль широкого пирса. Они вошли в крытую аркаду маленьких магазинчиков, где продавались открытки, крем от солнца, путеводители по острову и дурацкие якобы морские фуражки с надписью «капитан», вышитой золотыми нитками. Мохсин показал Тому кафе на главной улице, где Абакус и Ричардс играли в нарды, потом вспомнил, что «объект» отлучался в туалет, где пробыл «не меньше пяти минут». Этого было достаточно, чтобы Том сразу же побежал в «комнату для мальчиков». Он огляделся в поисках тайника для закладки, места, где можно было бы хранить документы. Возможно, тут есть кладовка или коридорчик, где связной или куратор мог бы ждать контакта. Но обстановка здесь была неправильной: слишком тесно, слишком оживленно, слишком… очевидно. Том на всякий случай поднял крышку бачка – но только потому, что не сделать этого было бы уже явным признаком лени. Скорее всего, Клекнер использовал Ричардса в качестве связного. Или их дружба служила для него прикрытием для активности другого рода.

– Куда дальше? – спросил он, вернувшись из туалета. – Показывай дорогу.

Мохсин быстро подозвал кучера с повозкой и устроил Тому тур по острову, следуя по тому же маршруту, что и Абакус в тот раз. Том чувствовал себя несколько нелепо, сидя на тесной скамеечке, словно бы предназначенной для влюбленных, рядом с серьезным сотрудником наружки, в то время как ухмыляющийся возница подгонял своих немолодых лошадей длинной палкой. На острове было много людей, но все они сосредоточились в районе побережья. В глубине же довольно пустынно. Дома здесь были хорошие и ухоженные, с большими участками, которые разделяли просторные улицы, тут и там усеянные кучками соломенного цвета. Конский навоз. Через полчаса Том здорово устал от мерного покачивания повозки, скрипа крохотной скамеечки и постоянного клацанья лошадиных копыт. Ему было очень жарко, и он не узнал ничего полезного о Клекнере. Он велел кучеру вернуться в основную часть города, и они вышли у Splendid Palace, отеля периода Османской империи, который хвастался самыми красивыми видами на пролив и открывающийся за ним Стамбул. Том и Мохсин направились прямо в бар и немного охладились, выпив два стакана лимонада под неизбежным портретом Ататюрка.

Рэйчел так и не ответила. Обиделась, что сообщение было исключительно насчет ее отца, или там, в Лондоне, что-то происходило? Том не слышал от нее ни звука уже два дня и стал презирать себя за то, как быстро эта девочка завладела его сердцем. В своей одинокой холостяцкой жизни он обладал определенным чувством собственного достоинства, которого она напрочь лишила его в считаные часы. «Когда закончим осматривать остров, – решил он, – позвоню ей с парома и попробую убедить приехать в Стамбул на длинный уик-энд».

– Покажи мне дом, – попросил он Мохсина.

– Который?

– Тот, что выставлен на продажу. На который, по-твоему, ездил посмотреть Абакус.

Дом находился минутах в десяти ходьбы от отеля. Том заплатил по счету, и они снова вышли наружу и вернулись на тихую, раскаленную от послеполуденного солнца пригородную улочку к западу от главной части города. Здесь было совсем безлюдно – только изредка мимо лениво проезжал велосипедист или еле тащился пешеход.

– Примерно здесь я дал ему уйти, – признался Мохсин.

До этого он чуть ли не двадцать минут следовал за Абакусом один на один и испугался, что американец учует слежку. Он повел Тома по узкому переулку, который спускался по холму, к последнему ряду домов, стоявших у самого пляжа. По обеим сторонам дороги тянулись большие частные сады. Тишину нарушал только редкий отрывистый лай собаки.