Холоднее войны - Чарльз Камминг (2016)

– Мы пока не знаем точно, что случилось. Возможно, она была убита. А может быть, покончила жизнь самоубийством. Но нам известно, что у нее был бойфренд в то же самое время, когда она встречалась с твоим отцом. – Рэйчел помрачнела и покачала головой. Потом уставилась на скатерть. Том понимал, что выдает ей тайны операции, секретные материалы и так далее, но все равно продолжил: – На Хиосе видели человека, который разговаривал с Шандор и твоим отцом. Они вместе обедали в ресторане в гавани за день до того, как произошла катастрофа. Мы пытаемся определить его личность. Он может оказаться как сотрудником одной из спецслужб, так и просто знакомым.

– Зачем кому-то убивать Сесилию?

Вопрос лежал на поверхности. У Тома не было никакого ответа – только инстинкты и, возможно, паранойя.

– Раньше – так сказать, в предыдущей жизни – она служила в разведывательной службе Венгрии. Нам еще только предстоит установить, не была ли она нанята специально, чтобы соблазнить твоего отца. У нас есть серьезные сомнения в правдивости этих отношений.

Том осознавал, что говорит чересчур много, громоздит теорию на теорию, гору на гору. Что, если Рэйчел расскажет все матери? Не было никаких доказательств, что Сесилия послужила приманкой для Уоллингера, – разве что ее связь с Люкой. И существовала вероятность, что она, как и Яннис Кристидис, действительно совершила самоубийство – не справилась с отчаянием.

– Что ты пытаешься мне сказать? – спросила Рэйчел. – Что мой отец был предателем?

На этот вопрос у Тома всегда имелся твердый ответ. Нет. Он просто не мог поверить, что Пол Уоллингер мог быть еще одним Кимом Филби или Джорджем Блейком; что глава анкарского отделения МИ-6 работал в тандеме с Шандор и Службой внешней разведки. Когда Рэйчел сказала это, он увидел всю глубину ее дочерней любви и холодящий сердце страх, что его склонность к супружеским изменам переросла в конце концов в измену родине. Ему сразу же захотелось утешить, успокоить ее; он не мог выносить ее страдания, она не должна была терзать себя такими ужасными сомнениями. Амелия была убеждена, что утечка происходит со стороны американцев, от Клекнера. И сейчас, на время, им требовалось срочно поверить, что кротом был Абакус.

– Я уверен, что это не так. Я просто не знаю ничего об этой женщине. Что о ней правда, а что нет.

– А теперь, когда ей закрыли рот, вы ничего и не узнаете?

– Может быть. – Том поднял бокал и посмотрел мимо Рэйчел, туда, где пересекались и отражались в воде огни Босфорского моста. Он чувствовал, что сказать ему больше нечего. За два столика от них маленькая девочка в прелестном белом платьице смотрела кино на DVD-плеере, пока вся семья ужинала.

– Папа говорил о тебе, – неожиданно сказала Рэйчел. – Я вспомнила, пока ты был в отъезде. Два года назад было что-то такое в газетах. Что-то о пытках. – Том поднял голову. Рэйчел, конечно, имела в виду Гарани и Чейтера. – Выдача преступника? Ты был в этом замешан? Это ты – «свидетель Х»?

Том вспомнил, что точно такой же разговор был у них с Эльзой, тогда, в Уилтшире. И он всем своим существом надеялся, что Рэйчел проявит такое же понимание и доверие.

– Отец говорил, что ты – один из самых достойных людей, которых он знает. Он был поражен тем, что случилось, тем, как с тобой обошлись. И не мог понять, почему ты не подал в отставку.

Отчего-то Том не слишком поверил этой убежденности в ее голосе.

– Он так сказал?

Рэйчел кивнула.

– Я не подал в отставку потому, что не чувствовал за собой никакой вины и не считал, что поступил неправильно. Я не подал в отставку потому, что мне все равно нравилась моя работа. Я полагал, что еще смогу принести пользу. – Рэйчел смотрела на него с некоторым сожалением, как будто он был безнадежно сентиментален и наивен. – И, кроме того, чем еще я могу заниматься? Мне сорок четыре. Это все, что я умею делать.