Ваше благородие - Николай Стариков (2005)

— В нашем районе ее не наберешь никогда. Это там, в Западной Украине, существуют курени до двухсот повстанцев, не говоря о сотнях.

— Почему людей не отпустили?

— Узнаешь попозже.

— За нами, возможно, наблюдают. Если не возвратились к вечеру заготовители дров, могут появиться у них всякие мысли.

— Пусть думают, что хотят. Мы им нос утрем.

— Надо поосторожнее с военными, людей поберечь.

— Этим я и занимаюсь. Ты больше думай, как тебе рой сформировать побыстрее.

К вечеру похолодало. Боевики, разбившись на группы по четыре-пять человек, жгли костры, ужинали тем, что осталось от обеда. На ночь никто не планировал оставаться в лесу, поэтому большинство смотрели на языки пламени натощак, мечтая поскорее попасть домой в теплую постель после горячих галушек и доброго шматка сала.

Василь с единственным оставшимся боевиком из его роя, которого четовой назначил заместителем Мечтателя, сидели возле своего костерка. Ни у того, ни у другого запасов еды не осталось. Настроения от этого не прибавилось.

— Чего загрустил? — посмотрел Василь на подчиненного. — Читал проект устава для повстанцев? Там сказано, надо стойко переносить тяготы и лишения службы.

— Какой уж год одни «тяготы и лишения»! Думали, прогонят немцев, жизнь опять войдет в привычное русло. Ан нет. Снова браться за оружие. Тарас говорит, что наши западные братья-украинцы ведут сейчас борьбу с Армией Крайовой, изгоняют поляков со своих исконных земель. Там есть смысл в существовании УПА. Поляки — извечные враги нашего народа. Захватили наши земли, убивают украинцев, говоря при этом, что очищают свои территории. У нас здесь другое дело. В Советском Союзе мы жили и не чувствовали какого-то угнетения со стороны другой нации. Все были равны. Теперь вновь появились «москали», «кацапы», нас обзывают хохлами. Ради чего все это? УПА — пустое дело у нас здесь.

— Скажи спасибо, повстанец, что кимарил и не слышал твоего душеизлияния. За такие мысли можно головой поплатиться.

— Все чаще вспоминаю Зубило из Кочмаревки. Сидит сейчас в теплой хате, ужинает с женой и детьми. А мы преодолеваем «тяготы и лишения», смотрим на небеса и молим в душе бога, чтобы дождь не пошел.

— Будь у меня в отделении хотя бы еще один человек, выдал бы я тебя Тарасу с твоими разлагающими сознание мыслями.

— Тогда бы я излагал их кому-то другому.

— Держи при себе.

— Я не считаю тебя глупым человеком, роевой.

Наступила вторая половина ночи, разговоры около костров стихли. Огонь едва теплится, хочется спать, тяжело давит на сознание неизвестность, нервничает Тарас — по радио должна поступить важная информация, а ее нет. Вскоре один за другим начали приходить из сел люди. К костру Василя подсели двое молодых парней, угостили боевиков салом, дали по краюшке черного хлеба.

— Вы, ребята, зачем сюда прибыли?

— Поступило сообщение, что завтра утром в селе будет облава. Если останемся дома, забреют нас в Красную Армию.

— Идите к нам в УПА.

— Это тоже армия, дома лучше.

— Рано или поздно непременно поймают, судить будут за отказничеств о.

— «Поздно» лучше. Война закончится.

— У нас тут хорошо! — сказал Василь. — Мне в рой нужны люди. Научим стрелять, убивать. Когда у тебя в руках оружие, ты пан!

— Ты дурак, что ли? За такие дела расстреливают. Живи в своем «хорошо», а мне дома лучше.

— А мне нравится, — сказал второй отказник, — вольная жизнь, свобода. Я, пожалуй, останусь. Автомат мне дадите?

— Как только пойдешь на задание, получишь. Если будешь жить здесь, в лесу, в бункере, оружие постоянно останется с тобою.

— С питанием как?

— Есть у нас полевая кухня. Когда чета в сборе на деньдругой, кашевар что-нибудь приготовит, накормит. Но мы сильно зависим от поддержки населения. Своего тыла нет. Трудно с оружием, боеприпасами.

— Кем я буду, если запишусь в УПА?

— Стрелком.

— Автомат чей?