Плен — понятие не менее страшное, чем смерть. Но если после нее наступает тишина и освобождение от земных мук и страданий, то в плену они только начинаются. Со свежего воздуха в подземелье ударило в нос удушливым запахом сивухи, нечистот. В сознании билась мысль: «Не может быть… Бред какой-то». Захотелось встать, но палка легла на плечо, придавила.

— Такой симпатичный, пухленький, — послышался из темноты женский голос, — а дурак.

— Право слово, дурак, — согласился Шалевич.

Женский голос в вонючем каземате неожиданно снял оцепенение, пленник даже улыбнулся своему глупому положению.

— Кто будешь? — прозвучал тот же приятный голос.

Шалевич не стал скрывать, кто он. Удостоверение личности пока у него, но изъять его ничего не стоит.

— Шишка!

— С кем имею честь? — наигранно бодрым голосом спросил майор.

— Много вас в нашем лесу? — последовал новый вопрос.

— Отряд полкового состава, — приврал Шалевич.

— С кем же собираетесь воевать?

— С теми, кто скрывается от военных властей в прифронтовой полосе. Кроме того, собираем оружие, боеприпасы и другое военное имущество.

— Опоздали. Мы уже все подобрали.

— Поделитесь, и разойдемся с миром.

— Мира у нас не получится, дорогой.

— А что вам остается делать? У нас сила, а против нее не попрешь!

— При наличии большой силы ума обычно не требуется, — проворковала женщина.

Не найдясь с ответом, Шалевич промолчал.

— Что вы со мной намерены делать, — озабоченно спросил он.

— Потолкуем, затем расстреляем.

«Стерва ласковая», — подумалось ему. А вслух добавил:

— Какой смысл? Наверху будут приниматься меры по освобождению меня. А убьете, вас ведь не помилуют.

— А если мы вас отпустим, как с нами поступят?

— Если не тянется за вами хвост преступлений, никого удерживать не будут.

— Мы по-разному понимаем преступления. Считаем преступниками тех, кто нашу землю оккупирует, а вы нас, то есть тех, кто борется за свободу.

— Мы тоже за вашу, а значит, и нашу свободу.

— Вряд ли вы, майор, поймете разницу.

— Кто вы?

— Слышали про «украинских добровольцев»?

— Еще бы! В апреле этого года из них немцы сформировали дивизию СС «Галичина» численностью восемнадцать тысяч человек. Эмблемой соединения стал Галицкий лев, — ответил Шалевич.

— Разведка у вас работает!

— Какая свобода эсэсовцам по душе, мне понятно.

— Заткнись! — прохрипел уже знакомый голос.

Начало сводить ноги, и Шалевич сел на земляной пол.

Попривыкнув к темноте каземата, майор начал различать предметы, людей. В углу на пиленом чурбаке сидела женщина в черном с поблескивающим маузером на коленях. Виднелось лишь ее лицо и руки. С боков на маленьких скамейках размещались по два человека в немецкой форме. Один из них с увесистой папкой.

Вся компания неотрывно глядела на него. Послышался голос сверху, просили майора отозваться. Но эсэсовец погрозил ему палкой.

— Как вас занесло сюда? — осмелел Шалевич. — Дивизия эсэс далеко отсюда.

— Прибыли за пополнением, — отозвалась женщина, — а тут ваше наступление. Помоги выбраться, жизнь подарим.

— Уйти вам отсюда невозможно. Заросли окружены.

— Ну, кажется, поговорили, пора кончать его, — прохрипел эсэсовец с палкой.

— Поступим по-иному, — ответила женщина. — Когда сюда ворвется группа захвата, мы будем уже далеко. А майор еще послужит нам в качестве пропуска.

— Тебя как бабу, возможно, пропустят с этим ублюдком, — сказал Хриплый, — а нас, так или иначе, перестреляют.

— Не дрейфь преждевременно. Попробуем уйти. Надежда еще есть.

Наверху, вблизи вонючего схрона, шли иные разговоры. Подошел командир роты. Но никакой информации не было. По-прежнему из люка никто не показывался, не подавал голоса майор.

— Возможно, наш замполит сам упал в отверстие? — спросил командир роты.