— Я тебя понял, — лицо у Канадца приняло задумчивое выражение, но я видел, что он необыкновенно рад моим словам.

— Скажи, Канадец, только честно, — тихо произнес я. — Хозяин каторги за каждый ценный артефакт снижает срок?

— Не всем, Алекс, не всем, — слегка придержал шаг мужчина. — Если хочешь остаться живым — не задавай больше таких вопросов никому. Он сам решает, кого приблизить к себе, а кого отпустить на волю. Всяких уродов из четвертого блока никто, конечно, выпускать не будет, а вот мы еще имеем шанс. Ты слышал об Оазисе?

— Да, довелось. О нем в последнее время что-то много болтают.

— Так вот, я хочу туда свалить. Мне сроку осталось пятерка. Если мы с тобой хорошо поработаем в «заповеднике» — есть шанс соскочить раньше.

— Если не сдохнем от лап тварей, — закончил я его мысль.

— Ну… и это тоже.

Оазис, о котором упомянул Канадец, являлся местным фольклором среди жителей секторов. С его слов, это место лежит за границами аномальных зон, имея столько преимуществ перед жизнью в других анклавах, что туда рискуют перебраться чуть ли сотни тысяч человек. Пройти всю аномалию, кишащую лютыми тварями и безбашенными бандами, сродни подвигу. Это полторы — две тысячи километров страха и постоянного ожидания гибели. Зато награда — анклав на берегу теплого океана, где нет жесткой политики секторальных правительств. Добраться до Оазиса можно на корабле, но путешествие займет несколько недель. Надо будет обогнуть перекореженный катастрофой континент с южной оконечности, рискуя налететь на пиратов или на жесточайшие шторма, бушующие с осени по весну. Слухи, расползающиеся по секторам, упорно намекают на то, что некоторым счастливчикам удалось добраться до земли обетованной. Сами понимаете, как я воспринял очередную байку о таинственном райском местечке, да еще в другой вариации. Слухи, расползающиеся по секторам, упорно намекают на то, что некоторые счастливчики нашли землю обетованную. Ну как люди не могут понять: Оазис, если он существует, не такое уже благословенное место, куда стоит рваться изо всех сил. Каторжане оказались куда прозорливее и умнее тех, кто грезит раем. Ну нет такой системы, которая даст возможность людям жить так, как они сами хотят! Везде будут существовать ограничения: в передвижении, в жилье, в социальной сфере. Может и такое случиться, что за право проживания ты должен будешь сделать нечто полезное для Оазиса… В общем, не верил я, и все тут.

Тем временем наша группа спустилась по разбитой лестнице вниз, помогая друг другу где рукой, где веревкой. Наконец, наша группа столпилась на самом дне провала, и несколько человек привычно взяли под контроль мрачные развалины, перегораживающие нам путь. Канадец вытащил из-за пазухи сложенную вчетверо плотную бумагу и развернул ее. Губастый Джок тут же посветил на нее фонариков. Я с любопытством заглянул через плечо командира, и увидел примитивную схему подземных коридоров, улиц, завалов, многочисленные значки и пунктирные линии. Последние, надо полагать, обозначали маршрут искателей. От красного кружка расходились четыре основные линии, теряющиеся в завалах.

— Сегодня идем по сектору «Д», — шмыгнул носом Канадец и толстым пальцем ткнул в три черных треугольника на самом краю карты.

— А что дальше? — поинтересовался я.

— Дальше — не знаем, — откликнулся Бурито. — Это как первопроходец, идешь в неизвестность, пока тебе башку не откусят. Каждый раз накидываем на карту новые локации.

— Что-нибудь там находили? — я задумался, поглаживая ребристую рукоять «мамбы».

— Мелочь всякую вроде сгнившего тряпья, мебели, — отмахнулся Канадец. — Да пару складов с продуктами. Безнадежный сектор. Даже автомобили пробовали дербанить. Все сгнило.

— Черные треугольники означают пустышку? — догадался я.

— Точно.

— Почему же выбрали этот сектор?