День Праха - Жан-Кристоф Гранже (2020)

— Мне кажется, ты просто выдумываешь какие-то версии, чтобы приукрасить свой репортаж, — продолжала Рашель. — Ты не разбираешься в ситуации. Мы потеряли одного из наших братьев. А эти твои истории с фресками…

Ивана заметила силуэты людей, ходивших в сумерках по прогалинам так неторопливо, словно им были безразличны ледяные укусы осеннего ветра и медленно подступавшая мгла.

— Что это они там делают?

Мужчины занимались сбором голых виноградных лоз, набивали ими тачки и, как ни странно, бросали туда же рабочую одежду. Несмотря на холод, все они сняли пиджаки, оставшись в черных брюках и жилетах поверх рубашек, чьи белые рукава резко выделялись в темноте.

Рашель слегка улыбнулась.

— Завтра вечером завершится сбор урожая, — объявила она, и на сей раз в ее голосе прозвучала торжественная сила. — А сегодня ночью, до самого утра, они будут сжигать все, что осталось на полях, — обобранные лозы, гнилые грозди и все вещи сборщиков — их одежду, обувь и инвентарь…

— Зачем это? — удивилась Ивана, чувствуя, как по ее телу пробежал холодный озноб.

— В Евангелии от Иоанна написано: Иисус Христос возгласил: «Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают»[79]. Христос — это наш урожай, понимаешь? И все, что уже не приносит пользы, сжигается. Завтра утром виноградники будут покрыты пеплом. И только тогда мы сможем возблагодарить Господа за этот урожай и молить Его даровать нам такой же на будущий год. Мы называем это Днем Праха.

У Иваны не было сил спорить с этими бреднями. Некоторые мужчины, встав на колени, уже раскладывали костры на лужайках, другие копались в своих тачках. Чем дольше Ивана смотрела на них, тем плотнее, как ей чудилось, их окутывала тьма, — они как будто постепенно растворялись в ней. Теперь Ивана различала только белые рукава их рубашек, словно свечки, мерцающие в глубине хоров.

— Нынешний год — особый! — торжественно объявила Рашель. — Я надеюсь, что этот огонь спалит всю скверну — и трагедии, которые здесь произошли, и отбросы, запакостившие наш мир, и паразитов, проникших в наши ряды под ложными именами, чтобы вызнать у нас какие-то воображаемые тайны…

— Ты имеешь в виду… таких, как я?

— Да. Именно таких, как ты.

40

Контора прихода находилась на улице Фешт, в доме № 6, рядом с церковью Бразонской Богоматери. Для такого маленького городка церковь выглядела излишне монументальной. Она была выстроена из розового песчаника в типичном неоклассическом стиле — с колоннами, фронтонами и портиком, напоминавшими об античных временах.

Ньеман вышел из машины и направился к церкви. Сейчас он чувствовал себя до странности умиротворенным: здесь обитал Бог, к которому он привык с детства, которому, в его глазах, были присущи надежные, знакомые добродетели. И словно в подтверждение этого зазвонили колокола.

В этот миг, почудилось комиссару, благоговение в его душе объяло весь город, воспарив над крышами домов, окрасив их стены, проникнув в их двери. Мир внезапно обрел былое спокойствие, всеобъемлющую гармонию. Ту самую гармонию, которую он знал с детства, с ее иконами, скульптурами и священниками, облаченными в золото и пурпур…

Честно говоря, смиренная и скупая религия Посланников оскорбляла его христианские чувства: этот невидимый Бог, безликий и вездесущий, был слишком уж грозен, а в смирении Его адептов сквозило что-то нечеловеческое. Вера, к которой его приобщили с детства, не имела ничего общего с этой фанатичной непреклонной религией. Она была верой благопристойных буржуа, которые по воскресеньям замаливают грешки прошедшей недели, каются с закрытыми глазами и суют купюры на поднос для пожертвований…

Рядом с церковью Ньеман нашел капитальное кирпичное здание в стиле девятнадцатого века. Медная табличка на двери гласила: «Католический приход Богоматери г. Бразона». Он позвонил и стал ждать.