Алмазная пыль - Анастасия Логинова (2019)

И до боли закусила губу, боясь сказать лишнее. Подошла, чтобы отдать ему пальто и шкатулку. Потом поняла, что не могу так, и, старательно пряча глаза, достала фотографию. Тоже отдала ему.

– Нашла ее в кармане пальто…

Гриша о фотокарточке и правда не помнил. Не сдержал удивленного вздоха, рассматривая красивое, яркое, гордое лицо Любови фон Гирс – хотя здесь, скорее всего, она была запечатлена еще незамужней. Его невестой.

Гриша пораженно покачал головой:

– Надо же, как давно это было…

А потом – я и моргнуть не успела – он наклонился к камину. Мгновение – и огонь лизнул старое сухое фото; вспыхнуло оно моментально!

А я вскрикнула и схватила, было, его за руку. Гриша не сбросил мою ладонь, но вопросительно на меня посмотрел.

Как-то так вышло, что его глаза опять оказались совсем рядом с моими. Его горячее дыхание, легкий аромат кардамона вскружили голову как в ту новогоднюю ночь.

– Ты не любишь ее больше? – осмелилась я спросить.

Впрочем, я так и не поняла, сказал ли что-то Гриша: он вдруг решительно наклонился к моим губам и поцеловал. Я охнула от неожиданности – а потом с готовностью подалась к нему, теснее прижалась к груди, обняла за шею и горячо ответила на поцелуй.

– Прощай, Марго, – выдохнул он мне в рот.

– Что?..

Но Гриша уже выпустил меня из объятий и столь же решительно шагал к двери. Помедлил лишь на пороге. Сердце тревожно замерло: передумает?..

Да нет – Гриша только оставил шкатулку на столике возле двери. Замер на миг. И ушел, больше уже не поворачиваясь.

Я не пошла за ним. Хотела… но все равно ведь у нас ничего не выйдет. Я сама это сказала минуту назад – а он согласился. Он согласился, черт возьми…

Яков вернулся тотчас. Будто нарочно ждал, когда захлопнется входная дверь.

– Ушел?

– Ушел.

– И пусть. Это к лучшему.

Я не ответила.

– Так вот, о твоем замужестве, Марго…

По-правде сказать, я еще раздумывала, не побежать ли следом? – когда в передней послышался грохот распахнутой двери, взволнованный голос Арины, скорые шаги… и в гостиную ворвался Гриша. Опять.

Запыхавшийся, растрепанный, с горящими, почти безумными глазами. Пламенно глядя на меня, он с решимостью пересек комнату – а потом без спросу вынул драгоценную тиару из ларца.

И с высоты своего роста с силой разбил ее об пол.

Тиара не хрустальная, конечно – однако, клянусь, она разлетелась на сотню бриллиантовых осколков. Черные жемчужины, отскочив, покатились по паркету, а расписанный гильошем золотой ободок, уродливо выгнутый теперь, скучно лежал у моих ног.

Я так и застыла на месте, похожая на героиню картины Эдварда Мунка.

Яков же, разом побледневший, непроизвольно отпрыгнул в сторону. И правильно сделал – бешеный, незнакомый мне доселе взгляд Гриши обратился теперь на него.

– Она сказала, что не хочет за него замуж.

– Хорошо… – мигом согласился Яша. – Как скажешь… те… Придумаем что-то еще.

Гриша нервно дернул шеей и, когда в следующий раз посмотрел на меня, глаза его были уже почти человеческие.

Выдохнул и Яша. Лицо его из бледного снова стало розовым (даже слишком розовым), и он громко чертыхнулся. Потом стал на колени и начал, было, собирать жемчужины – впрочем, понял всю бесполезность сего занятия и чертыхнулся снова. Снова и снова. Пока не разразился такой тирадой, какой я не слышала даже возле курилки старшеклассников в своей очень средней школе на окраине Магнитогорска…

В конце концов, он швырнул на пол уже собранное и вышел вон, оглушительно хлопнув дверью.

Мы остались вдвоем.

Сказать, что поступок Гриши впечатлил меня – это ничего не сказать. Никто никогда не отстаивал мои интересы так горячо. Да я сама не решилась бы их так отстаивать! Надо же… я всегда думала, что любить – это заботиться о ком-то. И даже не знала, как это приятно, легко и тепло, когда заботятся о тебе. Я лишь благодаря Грише это поняла.