Комбо - Юлия Эфф

Это было странное ощущение. Ему показалось, что времени прошло совсем немного. Игра вдруг выдернула его из Покоя и перенесла в аптеку, где он сохранялся последний раз. Но прежде чем идти в бар, отправился к дому. Парень аж танцевал от нетерпения. Сам разработчик, судя по голосу, нервничал и начал без приветствия.

— Егор Васильевич, извините, что так быстро, но давайте начнём. У нас тут кое-какие обстоятельства… В общем, вам надо постараться проснуться. Вы справитесь. Удачи вам!

— Что случилось? — нехорошее предчувствие, подкреплённое неизвестностью, всколыхнулось.

— Ничего непоправимого. Я вам потом всё объясню. Отключаю диалоговый модуль, буду рядом с вашим… вами…

«Вашим телом», — чуть было не сказал. Егор мысленно покачал головой. Что ж, пора заканчивать с этим чудо-геймпадом. И он помчался в бар оплачивать пирушку, по дороге накручивая себя и настраивая на выход…

Сейчас, во время движения поезда, вместе с сердцем, которое, казалось, стучало всё громче и громче, перед мысленным взором проносилась жизнь. Как и полагалось на грани. Поезд… В его жизни уже был поезд, который чуть было не перемолотил его…

Понадобилось некоторое время, чтобы простить жену и брата, в первом варианте подаривших Егору детей.

Начиная с седьмого класса, когда Лена пришла учиться в их со Степаном класс, дружба только крепла, за что родственники прозвали троицу бандой, гадая, кого же выберет Елена, когда вырастет. Степан ухаживал за ней, добивался взаимности, скромно дарил цветы, провожал до дома. Но выбрала Лена его — Егорушку. Убедил: с ним жить будет веселее и интереснее. Веселее и интереснее — контраргумент Егора в любой ситуации.

После свадьбы «банда» потихоньку развалилась. Степан устроился на работу в другой город, Егора нашёл Старик и предложил работу в проекте «Третий». А потом Егор братья встретились снова, и с тех пор банда была снова вместе, до конца первого варианта событий.

Во втором Степан встретил Светку, замечательную бабу, чем-то похожую на Лену, и внешне, и по характеру. Вот только теперь с Леной, по вине Егора, происходило нехорошее. Головные боли переросли в мигрень, а та — в опухоль, к счастью, доброкачественную, пока…

На вопрос о том, как Лена, голос Титова дрогнул, и он сказал, что толком ничего не знает. Знал, собака, но боялся сказать, чтобы не сорвать эксперимент. Егор простил его и заставил себя сосредоточиться. Попадос в игру был заслуженным наказанием, но он надеялся, что наверху его простили и дали второй или третий шанс на новую жизнь…

Вот поезд въезжает в тоннель. Становится темно. И только белая точка где-то впереди ширится, растёт. Сердце колотится — Егор точно может сказать, что чувствует его.

Боль в правой руке. Он сжимает её в кулак и разжимает, ощущая покалывания.

Белая клякса щупальцами-резинками затирает пейзаж за окном, черноту вагона. Ещё несколько секунд — и она поглотит Егора. Чтобы выплюнуть на кушетку, что стоит напротив окна. Наверное, шторы распахнуты, и первое — что увидит Егор, будет не лицо Максима, или его девушки, или, возможно, даже Петра, самого лучшего Петра Булгакова на свете. Это будет небо, настоящее, с расцветающим летним утром. И ветками здоровой яблони, разросшейся до уровня второго этажа.

Свет заливает всё. И вдруг — боль в сердце.

Что-то происходит! Но что, он пока не знает. Надо ждать. Как странно… Ощущение пустоты. Он снова сжимает и разжимает руку — не то. Руки нет. Боли нет. Ничего нет, кроме растущих страха и разочарования.

Не получилось?!

Игра дала ответ на вопрос. Стены вагона растворились как-то незаметно. Перестук колёс тоже. Движение — оно разве было? Перед глазами яркий пейзаж с плывущим туманом, перекрывающим полосатые поля, лес по кромке горизонта. А за болотно-зелёной лесной пеной замок, горделиво подпирающий небосвод своими развевающимися стягами. Похожий на Московский Кремль.

Незнакомый голос заговорил, читая плывущие вместе с туманом слова: