Дурная кровь - Даха Тараторина (2020)

— Кладбище рядом. А днём мертвяки из могил выбираться не станут. Проверю, почему им спокойно не лежится, и вернусь.

— Ага, так и сделаем, — подтвердила колдунья.

Наёмник стукнул кулаком по лавке и скорчил самую страшную гримасу из имеющегося арсенала:

— Я иду один! — гаркнул он.

— Конечно, — согласился Санторий. — А я иду с тобой.

— А я нарезала бутерброды! — задорно поддержала девчонка, закидывая в сумку цельный шмат сала и погрызенный с одной стороны здоровенный ломоть хлеба. Рута аж постеснялась напомнить, что, вообще-то, это её сало.

Теперь уже у наёмника не нашлось слов. Выбирая между рыком и сквернословием, он задохнулся от возмущения, повернулся к лесничихе и обиженно по-мальчишески потребовал:

— Баба Рута, ну скажи им!

Старуха смиренно проводила взглядом ныряющую в чужие сумки снедь, принюхалась к усиливающемуся трупному душку, исходящему от останков мертвяков и… схватилась за поясницу.

— Ой, бабушка старенькая, у бабушки с молодёжью спорить моченьки нету! — нырнула на полати и уже совершенно нормальным голосом, без оханий и постанываний, добавила: — Моё дело сторона. Помрёте, значит, помрёте. В одиночку, али всей кучей, мне до того ужо дела нету. Но решайте сами, на что у вас дури достанет, бабушку не вмешивайте. А то, ить, иш-ш-шо совесть на старости лет проснётся, жалеть вас стану… Ну-тка, проваливайте отседа! Прижились, понимаешь, как псы блудливые!

Троица всё же задержалась ещё немного. Аккурат хватило времени, чтобы криво, но надёжно, починить разбитое окошко, отмыть следы битвы и прикопать в лесу гниющие трупы. Талла ещё и печь растопила, чтобы Рута не окоченела в выстуженной избе. Когда, собравшись, и поблагодарив хозяюшку за помощь, троица низко поклонилась округлому заду, скрытому видавшим виды одеялом, старуха только невразумительно выругалась в ответ. Но, когда они оседлали лошадей и отошли до поворота, бабка ловко спрыгнула на пол и прильнула к окну.

— Да не оставят вас Боги без помощи, дурные, — шепнула она, утирая передником маленькие тёмные глазки.

* * *

Снег продолжал валить. Казалось, низкие, потемневшие от тяжести тучи, решили засыпать не только уже едва различимую колею с маленькими фигурками всадников, но и все окрестные селения.

— Если так и дальше пойдёт, кладбище заметёт куда раньше, чем мы до него доберёмся, — Санни спрятал кисти в рукава. Пороша на них мгновенно таяла и из-за этого мокрые руки лишь сильнее мёрзли.

Верд, в отличие от друга, варежки в доме лесничихи не зыбыл, но страдал ровно от того же. Зато Талла в огромных мужских рукавицах смотрелась ещё более нежной и красивой, чем обычно. Снежинки ровным слоем ложились на лохматую косу, оседали на пушистые локоны. Так и тянуло провести по ним мозолистой ладонью. А почему бы, собственно, и не…

— Что? — вздрогнула девушка, оборачиваясь.

Верд торопливо отвернулся, сказал в сторону:

— Ничего. Не вертись.

А Санторий, хоть и честил охотника вполголоса, заметил и захихикал:

— Ничего-ничего, Таллочка. Это просто наш Верд страдает, что такая хорошая прогулка больно короткой оказалась. Думает, где бы ещё на пару дней задержаться, чтоб её продлить.

— Рот закрой, — посоветовал наёмник. — Кулак залетит.

— А не муха, нет? — усомнилась колдунья в содержании старого присловья.

— Тебе — муха, — согласился Верд. — А ему — кулак.

Санторий показал приятелю язык и тут же едва его не откусил: Кляча то и дело оскальзывалась и проваливалась на узкой стёжке.

— Гляди-ка, — восхитился наёмник, — а Боги и правда всегда с нами рядом, чтобы учинить расправу над грешниками и болтунами!