Бегущий за ветром - Халед Хоссейни (2003)

Постель Сохраба была пуста. Сердце у меня екнуло. Я позвал его. Голос мой был слаб и дик. Нереальность происходящего ужаснула меня. За тысячи миль от дома, в темном гостиничном номере, наполненном болью, с уст моих срывается имя мальчика, с которым я и знаком-то всего несколько дней.

Я опять позвал Сохраба. Тишина.

С трудом стащил себя с кровати, заглянул в ванную, распахнул дверь номера, окинул взглядом крошечный коридор. Мальчика нигде не было.

Заперев дверь, вцепился в перила лестницы и поковылял вниз, к стойке портье. Холл был оклеен розовыми обоями с фламинго, из кадки торчала пыльная искусственная пальма. Портье читал газету.

Я описал ему Сохраба.

Портье отложил газету и снял очки. Прямоугольной формы усики были тронуты сединой, легкий изысканный аромат каких-то тропических фруктов щекотал ноздри.

— Мальчишки такие непоседы, — вздохнул он. — У меня своих трое. Носятся весь день напролет, а мамаша волнуется.

Ну, что ты так на меня уставился?

— Этот мальчик вряд ли где-то носится, — промычал я. — Да и сами мы нездешние. Как бы он не потерялся.

Портье покачал головой:

— Присматривать надо за детишками, господин хороший.

— Я знаю. Только стоило мне уснуть, как его уже нет.

— Мальчишки — они такие.

— Ну да. — Пульс у меня участился.

Вот ведь чурбан бесчувственный!

Господин за стойкой принялся обмахиваться газетой.

— Велосипеды им подавай.

— Что?

— Я про своих. Требуют купить им велосипеды. «Мы больше никогда ничего у тебя не попросим, папочка». Как же. — Он хрюкнул. — Мамаша меня убьет на месте.

А Сохраб без сознания сейчас валяется где-нибудь в канаве. Или, связанный, в кузове грузовика. Кровь его падет на мои руки. Нет, не только. Вина ляжет и на этого типа тоже.

— Прошу вас… — скосив глаза, я прочитал его имя на приколотом к голубой рубашке тэге, — господин Фаяз, скажите, вы его не видели?

— Мальчика-то?

Я рассвирепел:

— Ну да, мальчика! Который приехал со мной. Ради бога, скажите мне наконец, попадался он вам на глаза или нет?

Портье перестал обмахиваться и сузил глаза:

— Друг мой, вы бы потише. Я не виноват, что он у вас потерялся.

Лицо мое, наверное, приобрело малиновый оттенок.

— Да, конечно. Извините. Это моя вина. Так вы его видели?

Портье опять надел очки и развернул газету.

— Нет, к сожалению, не видел.

Я еще минутку постоял у стойки, стараясь взять себя в руки, затем направился к выходу.

— Вы хоть представляете себе, где его искать?

— Нет. — Меня колотила нервная дрожь.

— Он чем-нибудь интересуется? Мои, например, без ума от американских боевиков, особенно с Арнольдом Шварценеггером.

— Мечеть! — воскликнул я. — Огромная мечеть!

Когда мы проезжали мимо, Сохраб как-то ожил. Смотрел на нее во все глаза.

— Шах Фейсал?

— Да. Можете меня туда отвезти?

— А вы знаете, что это самая большая мечеть в мире?

— Нет, но…

— Один только ее двор вмещает сорок тысяч человек.

— Отвезете меня туда?

— Да тут и километра не будет.

Но он уже выходил из-за стойки.

— Я заплачу за услугу.

Портье вздохнул и покачал головой.

— Подождите здесь.

И он скрылся за дверью.

Вернулся он скоро, в других очках и с ключами в руках. На его месте за стойкой расположилась маленькая круглолицая женщина в оранжевом сари.

— Денег я с вас не возьму, — гордо заявил Фаяз. — Отвезу так. Я ведь сам отец.

Что мне делать, когда стемнеет? Обратиться в полицию, сообщить им приметы Сохраба? Под укоризненным взглядом Фаяза отвечать на рутинные вопросы? И видеть, что за ними кроется одно: кому какое дело до мертвого афганского ребенка!

Слава богу, обошлось. Сохраб сидел на зеленом газончике посреди автостоянки. До мечети было метров сто.

Фаяз подъехал поближе и помог мне выйти.