Бегущий за ветром - Халед Хоссейни (2003)

Хороший совет. Мне самому не помешало бы последовать ему. А то сижу как на иголках. Да тут еще шнурок развязался.

Секретарша поставила перед мальчиком высокий стакан — лимонад со льдом:

— Пожалуйста.

Сохраб застенчиво улыбнулся.

— Большое спасибо, — произнес он по-английски. Еще он знал, как будет «до свидания». Вот и весь его запас иностранных слов.

— Не за что, — рассмеялась дама в брюках и, постукивая каблучками, вернулась за свой стол.

— До свидания, — вежливо произнес Сохраб.

Ручки у невысокого Реймонда Эндрюса были маленькие, чистенькие, ухоженные, на безымянном пальце блестело обручальное кольцо. Рукопожатие вялое. «Наши судьбы теперь в этих руках», — подумал я, усаживаясь напротив чиновника. На стене у него за спиной рядом с топографической картой США висел рекламный плакат фильма «Отверженные». В горшке на подоконнике росли помидоры.

— Закурите? — спросил Эндрюс глубоким баритоном, удивительным для такой тщедушной фигурки.

— Нет, благодарю.

На Сохраба едва взглянул. На меня и вовсе старается не смотреть. К чему бы это?

Эндрюс достал из ящика стола початую пачку сигарет и щелкнул зажигалкой. Намазал руки лосьоном (баночка явилась из того же ящика). С зажатой в зубах сигаретой посмотрел на помидорный куст. Закрыл ящик и выдохнул дым.

— Ну что же, — глаза его сощурились, — рассказывайте.

Я почувствовал себя как Жан Вальжан перед инспектором Жавером.[49] Пришлось напомнить самому себе, что я на американской земле, что этот господин — не противник мне, а союзник и что помогать людям вроде меня — его работа.

— Я намерен усыновить этого мальчика и увезти с собой в Штаты.

— Рассказывайте, — повторил он, аккуратно стряхивая пепел в мусорную корзину.

Я изложил ему версию, которая созрела у меня в голове, пока я разговаривал с Сораей. В Афганистан я прибыл, чтобы разыскать сына моего сводного брата. Мальчик проживал в детском доме в ужасающих условиях. Я заплатил директору энную сумму и забрал племянника. И вот мы в Пакистане.

— Вы приходитесь ребенку дядей?

— Да.

Эндрюс взглянул на часы, протянул руку и повернул горшок с помидорами.

— Кто-нибудь может удостоверить этот факт?

— Да. Только я не знаю, где этот человек сейчас.

Чиновник повернулся ко мне и кивнул. Лицо его ничего не выражало.

Он хоть в покер-то играет своими нежными ручками?

— Челюсть у вас закована в металл, как я предполагаю, вовсе не потому, что так велит мода?

Да, Сохраб, вляпались мы с тобой.

— В Пешаваре на меня напали грабители.

— Я так и думал. — Он откашлялся. — Вы мусульманин?

— Да.

— Практикующий?

— Да.

По правде говоря, последний раз я молился Аллаху, когда доктор Амани сказал, что прогноз у Бабы неблагоприятный. И молитвы вспомнились сами собой, не зря в школе зубрил.

— Хотя в вашем положении это не так уж и важно. — Он провел рукой по безукоризненно уложенным волосам.

— Что вы имеете в виду?

Я взял Сохраба за руку. Мальчик вопросительно смотрел то на меня, то на чиновника.

— Ответ получится очень длинным. Можно для начала дать вам краткий совет?

— Слушаю вас.

Эндрюс затушил сигарету и сморщился.

— Откажитесь от этой затеи.

— Простите?

— Не подавайте заявления об усыновлении. Ничего не выйдет. Вот вам мой совет.

— Принято к сведению, — мрачно сказал я. — Может, объясните почему?

— Значит, вам понадобился длинный ответ, — бесстрастно произнес Эндрюс и сдвинул руки вместе, будто собираясь пасть на колени перед образом Девы Марии. — Предположим, все в вашем рассказе правда, хотя даю голову на отсечение, вы кое о чем умолчали. А кое-что добавили. Но не это важно. Вы здесь, он тоже здесь, все остальное побоку. Так вот, ваше заявление столкнется с серьезными препятствиями. Начать с того, что этот ребенок — не сирота.

— А кто же он тогда?