Девчонке повезло, что так дешево отделалась, думала Мариам. Ведь ее дом разнесло в пыль. А сейчас она потихоньку шла на поправку – ела понемножку, сама мылась, сама расчесывала себе волосы, ужинала внизу вместе с Рашидом и Мариам. Конечно, подступала слабость, кружилась голова, тошнило. По ночам снились кошмары. И от приступов отчаяния было никуда не деться.

– Я занимаю чужое место, – вырвалось как-то у нее.

Мариам меняла белье. Девчонка сидела на полу, поджав синие коленки к подбородку. Глаза ее были полны ужаса.

– Отец хотел вытащить на улицу коробки с книгами, сказал, они для меня слишком тяжелые. Но я ему не дала – мне все хотелось сделать самой. И оказалась не в доме, а во дворе.

Мариам постелила свежую простыню и глянула на девчонку – на ее светлые кудряшки, зеленые глаза, высокие скулы и пухлые губы. Она помнила ее маленькой: вот крошка семенит вслед за матерью в пекарню, вот едет на закорках у брата – младшего, с завитком волос над ухом, – вот играет в шарики с мальчишкой плотника…

А теперь она, похоже, ждала, чтобы ее утешили. Но какие мудрые слова могла ей сказать Мариам, чем ободрить? Когда хоронили Нану, даже мулле Фатхулле нечем оказалось успокоить Мариам. А ведь он цитировал Коран: «Благословен тот, в руках которого власть и который властен над всякой вещью, который создал смерть и жизнь, чтобы испытать вас, кто из вас лучше по деяниям, – Он велик, прощающ!» Мулла Фатхулла увещевал ее: «Это пагубные мысли. Слышишь меня, Мариам-джо? Дурные, пагубные. Они несут муку. Вины на тебе нет».

Что сказать девчонке, как облегчить ее страдания, снять груз с плеч?

Но говорить ничего не пришлось.

– Мне плохо. Тошнит, – прохрипела горемыка, становясь на четвереньки.

– Стой! Потерпи немного. Сейчас принесу таз. Пол-то я только что вымыла… О Господи… Господи…

Миновал месяц.

Однажды кто-то постучался к ним в дом. Мариам открыла.

На пороге стоял мужчина. Он представился и сказал, кто ему нужен.

– Это к тебе! – крикнула Мариам. Лейла оторвала от подушки голову.

– Его зовут Абдул Шариф.

– Я ни с кем таким не знакома.

– Он спрашивает тебя. Спустись вниз и поговори с ним.

2

Лейла

Лейла сидела напротив Абдула Шарифа, крошечного человечка с рябым лицом и пористым носом картошкой. Короткие каштановые волосы дыбом стояли у него на голове, словно воткнутые в подушечку иголки.

– Прости меня, хамшира. – Мужчина расстегнул воротник рубашки и вытер лоб носовым платком. – Похоже, я не до конца поправился. Еще бы дней пять попринимать эти… как их… сульфамиды.

Лейла постаралась сесть так, чтобы правое ухо было повернуто к говорившему.

– Вы друг моих родителей?

– Нет, нет, – заторопился Абдул Шариф. – Прости меня. – Он напился из стакана, поставленного перед ним Мариам, и поднял палец.

– Мне лучше начать с самого начала. – Он опять вытер лоб. – Я предприниматель, у меня несколько магазинов с одеждой, в основном мужской. Тюмбаны, чапаны, шапки, костюмы, галстуки – такого рода товар. Две лавки здесь, в Кабуле, в районах Таймани и Шаринау, впрочем, я их уже продал. И два магазина в Пакистане, в Пешаваре. Склад у меня тоже там. Так что я много езжу туда-сюда. А в наше время, – он устало хохотнул, – это, скажем так, целое событие.

Недавно я был в Пешаваре по делам – провел инвентаризацию, набрал заказов, всякое такое. С семьей повидался. У меня трое дочерей. Когда моджахеды вцепились друг другу в глотку, я своих женщин перевез в Пакистан: не хочу их безвременной гибели. Да и сам не тороплюсь на тот свет. Скоро переберусь к ним.