Люмпен - Евгений Прядеев (2021)

Всё это Рома разъяснял мне, пока мы с ним вязали Долчановых и искали хоть какую-нибудь одёжку, чтобы прикрыть наши срамные места. Павлик, судя по всему, не особо рассчитывал, что нам понадобится одежда, поэтому просто срезал её с нас при помощи ножниц. Сволочь! Больше добавить нечего! Боюсь, что такого кардинального обновления гардероба мой бюджет может просто не выдержать.

Веденеев, кстати, так ни разу и не высказался по поводу нашего внешнего вида, а лишь горько вздыхал, оглядывая нас в очередной раз и качал головой.

— У вас полчаса времени, — наконец сказал начальник отдела, успокаиваясь и переходя на обычный тон. — Я жду рапорта о произошедшем, а затем, чтобы духу вашего в Управлении не было. Помыться, одеться, привести себя в порядок, отдыхать! Находиться дома, чтобы посыльным не пришлось бегать за вами по всему городу.

— У меня наладонник есть, — подал голос Рома. — Можно на него позвонить.

— Дома! — отчеканил Веденеев. — Сечкин, давай доживем хотя бы до утра спокойно. Ты всего сутки в моем отделе, а желание пристрелить тебя уже становится навязчивым!

— И что же мешает? — огрызнулся Рома.

— Патронов жалко! — неожиданно ухмыльнулся Веденеев. — Кругом! Шагом марш! Жду рапорта!

Рапорта мы написали быстро. Веденеев, по всей видимости, решил не пороть до утра горячку и не стал дергать никого из коллег на работу, поэтому нам не пришлось отвлекаться на любопытствующих соседей по кабинету.

Впрочем, и так уже четвёртый час ночи. Совсем скоро начнётся полноценный рабочий день, и я уверен, что он для ребят будет очень и очень суетным. Оформление всех бумаг, допросы задержанных, согласование оргвопросов по суду. Кстати, а вот кто с Павликом решится побеседовать? Ведь он же может попробовать применить свои умения… Хотя, с Ромой вон Зорин допрос проводил, и ничего.

— Генерал ваш наверняка сам допросы проводить будет, — равнодушно пожал плечами Роман, когда я поделился с ним своими мыслями, подписывая каждый лист четырехстраничного доклада. — Никто другой из «пончиков» за это добровольно не возьмётся.

— Да ну, вряд ли, — усомнился я, решив не реагировать пока на неприятное слово. — Не по уровню как-то. Ты ещё скажи, начальника Службы Правопорядка вызовут.

— Начальник столичного управления, как и руководитель Службы, имеет право голоса в Совете Семей, — объяснил Сечкин. — Он защищён от ментального воздействия, и его Слово будет услышано одаренными. Мнение всех остальных Совет волнует мало. Поэтому и допрос одарённого проводить будет кто-то из них. Со мной тоже после Зорина генерал беседовал, правда недолго.

— То есть, если бы у нас не было дневника, то мы бы с тобой ничего не доказали? — удивился я. — Одаренные живут в одном с нами мире, но судят их по каким-то особенным законам?

— Слушай, ты как с Луны свалился, — рассердился Сечкин. — У нас есть Совет Семей, и он карает гораздо строже, чем обычный суд. Никто не оправдывает Долчановых! Да, как минимум двое из них совершили преступление! Но это не означает, что одарённым неинтересно, кто и за что судит им подобного. Если промолчать и допустить слабину сегодня, то тебе обязательно сядут на шею завтра.

— Ну и что? — всё равно не понимал я ситуацию до конца. — Допустим, что это ваш Совет скажет, что Долчанова надо отпустить? Как тогда поступить? Бежать и извиняться?

Сечкин страдальчески закатил глаза и как-то нервно дернул руками.

— Никто никого не просит извиняться, — пробурчал Рома, не поднимая на меня глаз. — Но семьи одаренных — это реальные деньги, которые нужны, как для выборов Президента Республики, так и для выполнения предвыборных обещаний. Но если мы перегнем палку, то плохо будет всем. Одарённые не могут жить без государства, а простые люди не смогут без помощи Дара.