Идя в кабинет Веденеева с рапортами, я невольно задумался над последними словами Сечкина. Они мне очень не понравились. Симбиоз вещь, конечно, нужная и правильная, но всё-таки какой-то он однобокий получается. Нам одарённые нужны, а они терпят всех остальных, потому что просто им так удобно.

Еще противнее становилось от осознания правоты Романа. Многие сферы экономики и производства действительно завязаны на семьи одарённых, и я плохо представляю, как, например, можно добывать нефть и газ без их участия. Хотя, раньше же как-то добывали… Значит есть способ, просто о нём уже давным-давно позабыли все. За ненадобностью…

— Руслан, ты ничего не хочешь мне рассказать? — Веденеев даже не заглянул в густо исписанные листы, а сразу же начал буравить меня испытывающим взглядом.

— Да нет, вроде, — неуверенно протянул я, чувствуя, как непроизвольно начинает холодеть внизу живота. — Борис Игнатьевич, мы же с лейтенантом Сечкиным вам уже всё подробно рассказали… Вон, написали даже…

— Присядь, — неожиданно мягким тоном попросил начальник отдела. Не приказал, а именно попросил, что для меня было совсем уж из ряда вон выходящим.

Веденеев внимательно смотрел на то, как я устраиваюсь на стуле напротив стола, а затем поймал мой взгляд и теперь просто молчал, как будто чего-то ожидая. Я стойко выдержал испытание, хотя холодок внизу никуда не делся. Борис Игнатьевич вздохнул, отвел глаза, а затем начал говорить, не отрывая взора от лежащего на краю стола блокнота.

— Прежде всего, Руслан, я хочу, чтобы ты уяснил несколько вещей. Во-первых, я не призываю тебя поступиться своими принципами и начать стучать на своего коллегу. Во-вторых, всё, о чем мы сейчас поговорим, останется между нами, и не выйдет никуда за стены этого кабинета. И самое главное, я начал этот разговор исключительно в твоих интересах. Я уже многое видел в жизни, поэтому если моя карьера внезапно оборвется, то мне по крайней мере не будет стыдно за сделанное. А ты молодой, у тебя всё еще впереди, и было бы неправильно не постараться помочь тебе сейчас.

— Э-э-э, — протянул я, стараясь, чтобы мое лицо не выглядело сейчас совсем уж глупым. — Борис Игнатьевич, я не совсем понимаю вас…

— Не перебивай, пожалуйста, — слегка поморщился Веденеев, а я непроизвольно подумал, что мир на пороге очередного апокалипсиса. Ничем другим поведение моего начальника объяснить было невозможно. — Я знаю, что ты умный парень, просто иногда немного увлекаешься. Подумай о некоторых нюансах, которые, возможно, ты просто не заметил в силу недостаточного опыта. Сечкин! Ты должен прекрасно помнить обстоятельства его задержания, и то, как быстро нам пришлось отпустить его.

— Ну да, конечно, — кивнул я, абсолютно пока не понимая к чему клонит начальник.

— Самым интересным в той ситуации было то, что генерал дал команду отпустить Романа не потому, что он, допустим, не виноват, а в связи с отсутствием претензий у пострадавшего. Руслан, вдумайся! Отец, потерявший ребенка, не имеет претензий убийце своих детей!

— М… Эм… — неопределенно промычал я, по-прежнему не представляя, как надо реагировать на сказанное.

— Через две недели я получаю команду взять на работу нового сотрудника, причем команда идёт напрямую от нашего генерала, и этим замечательным новичком оказывается кто? Правильно, Сечкин! Какой из него сотрудник Службы Правопорядка? А его пихают напрямую в наш отдел! Туда, где служат лучшие! Профессионалы своего дела! С огромным опытом работы и вагоном заслуг перед Республикой!

Судя по всему, недавний разнос с предложением перевестись куда подальше из подразделения, мы с Веденеевым вспомнили одновременно. У меня непроизвольно на лице появилась улыбка, а Борис Игнатьевич покраснел. Несильно, конечно, но я-то заметил. Начальнику было явно неудобно за свой промах, поэтому дальше он начал говорить быстрее и без той мягкости, которая буквально обволакивала меня в начале разговора.