Рокот - Анна Кондакова (2023)

Он приблизил бутылку к лицу Марьяны, но она вздернула подбородок.

– Нет? – Егор вздохнул. – Выбирай: либо выпьешь сама, либо мой друг вольет вино тебе в глотку. Поверь, это будет выглядеть очень неэстетично, да и чехлы на сиденье запачкаешь, а они только из химчистки.

Егор передал бутылку своему помощнику, но тот действовать не спешил.

– Что это? – спросил он, осматривая содержимое бутылки. В его голосе послышалось сомнение.

– Вино с транквилизатором, – просто ответил Егор. – Если что, оно хорошо оплачивается.

Марьяна почувствовала, как мышцы парня напряглись. Он отпустил ее шею и обхватил пальцами подбородок, заставляя ее открыть рот. Марьяна завопила, забила ногами и тут же получила несильный, но болезненный шлепок по лицу.

– Я сама! Убери руки! – выкрикнула она.

Выхватила бутылку из рук парня, дрожащими пальцами вынула не слишком туго сидящую в горлышке пробку.

Егор, от нетерпения прикусив губу, наблюдал, как Марьяна отчаянно борется с тем, чтобы не заплакать и не попросить о пощаде. Она несколько секунд смотрела на горлышко бутылки, а потом плеснула вино в лицо сидящего рядом парня и кинулась к двери.

Парень не растерялся и обхватил Марьяну за шею, только в разы сильнее, перекрыв ей доступ к воздуху. Потом прижал спиной к себе, запрокинул ей голову, а второй рукой вырвал наполовину опустевшую бутылку и сунул стеклянное горлышко ей в рот.

Хлынуло вино.

Кислое, едкое.

Организм в панике делал конвульсивные глотки, чтобы не захлебнуться. Марьяна жмурилась, билась и брыкалась, но алкоголь неумолимо пробивал путь в ее желудок. Из глаз брызнули слезы, в носу засвербело.

Как только бутылка опустела, парень позволил Марьяне сесть и отдышаться. Он приобнял ее за плечи и привалил к себе. От запаха его пота, смешанного с одеколоном, и пережитого ужаса ее затошнило. Марьяна хотела зажать рот ладонью, но ослабевшая рука упала на колени.

– Только попробуй блевануть и испачкать машину. И так сиденье залила. Просил же аккуратнее, – проворчал Егор. Обратился к помощнику: – Посади ее ровно и можешь быть свободен. Вы оба можете быть свободны.

Марьяну, обессиленную, безвольную, привалили к спинке сиденья.

Она услышала, как открылись и захлопнулись двери, сначала с одной, потом с другой стороны, и ощутила прохладный поток воздуха. Приподняла голову, увидела, что Егор занял место водителя, и осознала ужас своего положения: теперь она осталась с садистом Сенчиным один на один.

Молодой человек повернулся и навел на нее камеру телефона.

– Ты прекрасно выглядишь, – произнесли его тонкие губы. – Жаль, не видишь. Хочешь, опишу? – Егор всмотрелся в лицо Марьяны и со скрупулезностью лаборанта прокомментировал то, что видит: – Тушь потекла, размазалась до самого подбородка. Белки глаз покраснели, веки припухли. Губы… хм… а губы ничего… но нижняя немного кровоточит. Волосы… вот скажу тебе честно, твои волосы меня всегда восхищали. Эти тяжелые беспорядочные кудри, будто шелковые пружинки… да… красиво…

Головокружение усиливалось, и Марьяну начало пошатывать.

– Так, погоди, отключаться еще рановато, – спохватился Егор. – Посмотри в камеру и скажи всего одну фразу. Скажешь и выйдешь из машины. Ты же хочешь выйти отсюда? Хочешь, чтобы все закончилось?

Марьяна знала: сейчас в ее глазах, обожженных слезами и едкой тушью, мелькнула надежда, как бы она ни пыталась ее спрятать. Егор ждал этого момента, конечно, ждал. Он точно предугадал ее эмоциональную реакцию, каждую из реакций, и она ненавидела его за это.

Молодой человек улыбнулся и кивнул на телефон.

– Ну? Ты согласна сделать то, что я хочу? Поверь, я бы мог придумать сотни других просьб, но я прошу сказать лишь несколько слов. Скажешь?

Марьяна кивнула.

– Отлично. Ты скажешь: «Стас, в два часа ночи я буду ждать тебя в воде». Запомнила? Повтори.

– В два часа… – начала Марьяна.