Перстень с печаткой - Андраш Беркеши (1986)

— А-а, теперь припоминаю! — оживился Даницкий. — Точно. Шуба. Молодой человек. Тогда ему было лет двадцать пять. Я должен был разыграть перед ним арестованного коммуниста.

У Кальмана от волнения даже в животе закололо. Он сел, закурил и сделал несколько частых затяжек.

— Дело в том, Даницкий, — начал Кальман, — что Пал Шуба — ныне армейский офицер в высоком ранге, мне предстоит его вербовать. Для этого, разумеется, мне нужно знать о нем все!

— Да, но ведь тот тип на самом деле был никакой не Шуба. У него были фальшивые документы.

— Знаю, — сказал Кальман. — Но сейчас меня интересует другое: зачем Шликкену понадобилась тогда эта провокация?

— Как мне объяснил Шликкен, он просто хотел убедиться в надежности этого самого Шубы. Майор подозревал, что Шуба — английский агент, внедренный в гестапо.

— Понимаю, — кивнул Кальман. — Ну, а как же с тем сообщением, которое вы передали Шубе? Кто его придумал: Шликкен или вы?

Даницкий закурил и с улыбкой начал свой рассказ. Кальману показалось, будто кто-то, подкравшись сзади, ударил его чем-то тяжелым по голове. Все перед ним закружилось, у него засосало под ложечкой, и он уже пожалел, что не послушался совета Шалго. И зачем ему нужно было затевать этот частный сыск? Вот теперь ему известна вся предыстория предательства, а что он может сделать?

— Послушайте, Даницкий, будет лучше, если вы никогда даже не заикнетесь об этой провокации. Поняли меня? Никогда! Даже если случится так, что вы провалитесь. Потому что за одно это вас обязательно повесят. А будете молчать — никому не удастся доказать, что когда-то вы были еще и провокатором. — Кальман задумался, затем убежденно добавил: — Коммунисты, Даницкий, прощают многое. Но предательство — никогда!

Кальман знал, что за ним слежки нет, потому что разведчиков наблюдения «увел» с собой Даницкий. Так что они с Илоной могли немного позже преспокойно выйти из квартиры Шари Чомы.

Еще издали Кальман заметил, что возле виллы Калди стоит много легковых машин, но не придал этому значения и продолжал свой путь. Правда, на какое-то мгновение у него мелькнула в голове мысль: уж не случилось ли чего? Но он тут же нашел объяснение: наверно, Форбаты снова затеяли какую-нибудь встречу служителей искусства. Подойдя поближе, он заметил у ворот виллы двух незнакомых мужчин. Вероятно, прохожие, случайно встретившиеся и остановившиеся поболтать, отметил он про себя и уже хотел пройти мимо, когда один из них преградил ему путь и спросил:

— Вы куда?

Кальман остановился, удивленно посмотрел на незнакомца и, в свою очередь, спросил:

— А вам что за дело?

— Полиция, — пояснил незнакомец и показал удостоверение.

— Иду к своей невесте.

— Предъявите, пожалуйста, документы.

Кальман протянул паспорт.

Полицейский офицер взглянул на фотографию, просмотрел все записи и затем сказал:

— Товарищ Борши, я должен доставить вас в отделение. Прошу следовать с нами. — Он сделал знак одному из водителей. В первое мгновение Кальман подумал о бегстве, но тут же отбросил эту мысль. Куда бежать, да и зачем? Теперь все это уже не имело никакого смысла. Он стоял молча, не испытывая никакого желания протестовать. Но тут в голове его мелькнула мысль о Юдит.

— Вы разрешите мне хотя бы проститься с невестой?

— Нет, — сказал коротко полицейский офицер. Он показал на машину. — Пройдемте.

Уже на мосту Маргит Кальман неуверенно спросил:

— По чьему приказу я арестован?

— По приказу полковника Кары, — последовал ответ.

11