Марджори - Герман Вук (1995)

— Вы совершенно правы, — раздался голос из-за соседнего стола.

После неоднократных вызовов на «бис» Ноэль перешел на английский Он поблагодарил публику и объявил праздничную программу.

Весь день на ближайшей лужайке намечались фольклорные песни и танцы, а после этого — бой быков. К вечеру готовился мексиканский ужин на открытом воздухе, при свете факелов. Затем должен был состояться карнавал под брызги фейерверка над озером.

После всего Ноэль попросил гостей облачиться в маскарадные костюмы и пригласил всех проследовать за ним, чтобы бесплатно получить широкополые сомбреро, испанские гребни, мантильи и шали. Взрыв смеха и возбужденные голоса заполнили зал, когда он вновь щелкнул хлыстом и прокричал: «Hasta la fiesta!» — и под взрыв музыки выскочил на сцену.

— Я даже не знаю, — сказала миссис Моргенштерн супругу, — может быть, нам остаться ненадолго?

— А почему бы и нет? Будет очень весело, — поддержала ее Марджори.

— Роза, я не хочу ехать на ночь глядя, — ответил отец безразлично, избегая взгляда Марджори.

— Ну хорошо, — сказала миссис Моргенштерн, — когда же будет бой быков? По-моему, в четыре часа? А до Сэт-кемпа только два часа езды. Мы посмотрим бой быков и еще дождемся выступления Самсона-Аарона. Ты просто умрешь со смеху.

— Неужели в дурачестве этого дядюшки ты находишь что-то новое? Я могу вполне обойтись без него.

Марджори стояла, не вмешиваясь в разговор. В таких спорах слово матери обычно брало верх.

— Прекрасно, встретимся позже, — сказала дочь, — идите на лужайку и займите хорошие места.

— А куда ты собралась? — спросила мать.

— Зайду в бунгало, мне нужно переодеть костюм.

— Я пойду с тобой. — Мать отодвинула стул. — Мне бы хотелось посмотреть, как ты живешь. — Они оставили отца за столом. Он мрачно перекатывал сигару между губ.

— Твой Ноэль вполне талантлив, — сказала миссис Моргенштерн, пересекая вместе с дочерью поляну. — Где он научился так петь?

— На самом деле не слишком хорошо.

Солнце нещадно пекло голову Марджори, но влажный бриз ласкал кожу, проникая сквозь материю. От усталости, головной боли и эмоционального напряжения выходного дня чувство реальности покинуло Марджори. Все вокруг нее происходило как бы в цветном, шумном и ярком сне.

— Его искренность производит более свежее впечатление, чем у большинства певцов, — уточнила Марджори.

— Но он действительно играет на пианино необыкновенно. Что ж, я уверена, он мог бы этим неплохо зарабатывать на жизнь, — задумчиво произнесла миссис Моргенштерн.

— В девятнадцать лет он уже создал свою музыкальную группу.

— Неужели? Поразительно! Этот молодой человек может все, не правда ли? О! Ты только видела бы его сегодня утром на репетиции с дядюшкой и быком. Он очень умен. А как он рассуждает!

Они вышли на тенистую аллею. Марджори искоса взглянула на мать, удивляясь, к чему она ведет речь.

— Однако, Марджори, меня беспокоит поведение дяди. Ты знаешь, он прыгает и танцует при такой жаре, как будто на свадьбе. Мужчине уже за шестьдесят, в нем тонна веса, а он ведет себя, как я не знаю кто… как школьник, как ненормальный.

— Мама, ничего не поделаешь с Самсоном-Аароном. Таков уж он есть.

— Но я пыталась кое-что сделать. Старик лежал и отдыхал перед выступлением, а я подошла к Гричу и сказала все, что думаю о нем. «Вам должно быть стыдно заставлять старого человека выделывать эти обезьяньи трюки». А этот Грич, он посмотрел на меня с дьявольским выражением на лице и не проронил ни слова. Он знал, что я права.

— Он ни к чему не принуждал Самсона. Дядя сам хотел быть тореадором. Это почетная и забавная роль.

— Это то, что тебе известно. Ему платят за это сто долларов.

— Кто тебе сказал такое? — удивилась Марджори.