Марджори - Герман Вук (1995)

В дальнем конце зала началась веселая суета. Оттуда послышались хлопки в ладоши, пение и притоптывание ног. Марджори допила свой бокал и направилась туда. Сгрудившись вместе, все ее дяди, тети, кузены и кузины напевали заводную еврейскую мелодию, полную отзвуков детства, отбивая ритм ногами и руками. На небольшом пространстве в центре, окруженные смеющимися лицами и хлопающими ладонями, прыгали дядя Самсон-Аарон и дядя Шмулка. Шмулка был лыс, и рост его составлял чуть менее пяти футов. Большую часть своей жизни он изнурял себя в жаркой, наполненной паром прачечной и поэтому был весьма слабым партнером для Самсона-Аарона. Оба дяди громко топали ногами, выкидывали замысловатые па, Шмулка даже иногда рискованно повисал на мощном локте своего партнера, отрывая при этом ноги от пола. Самсон-Аарон держал в одной руке бутылку виски, а в другой коричневую ногу индейки. Когда он, прыгая и крича, оказался напротив Марджори, его лицо засветилось от удовольствия.

— Моджери! Привет, Моджери! Шмулка, ну-ка ступай себе, кому ты нужен? — Шмулка, закружась, отлетел в сторону, а Самсон-Аарон взял ее за руку двумя толстыми пальцами той руки, в которой держал бутылку.

— Ну? Потанцуем в честь Сета, да, Моджери?

Все вокруг со смехом приветствовали ее; она не могла этому сопротивляться; без дальнейших препираний Марджори позволила ему вовлечь себя в круг. Самсон-Аарон не вертел ее вокруг себя, как он это проделывал со Шмулкой. Он сразу же стал танцевать правильно и изысканно. Марджори пришло на ум, что он, должно быть, был в свое время стройным, изящным денди. Она почти уже видела худенького веселого юнца внутри этой теперешней мясистой оболочки пожилого мужчины с недостатком зубов и трясущимся красным двойным подбородком. Марджори выучила фигуры танца в детстве на семейных празднествах и теперь с легкостью поспевала за дядей. Глаза Самсон-Аарона блестели.

— Что, в следующий раз будем плясать на твоей свадьбе, Моджери?

Он картинно склонился в галантной позе старинного щеголя, согнув руки в локтях, комично вихляя своим огромным задом и превосходящим его в размерах животом. Это было удивительно забавно, и Марджори расхохоталась, не переставая танцевать. Дядя тоже засмеялся, и прежде, чем она успела сообразить, что произошло, у нее в руках оказалась нога индейки: он умудрился ловко сунуть ее ей в руку, когда они выделывали очередное па. Окружающие снова приветственно засмеялись, и разгоряченная Марджори, взмахнув этой ногой, исполнила что-то вроде маленькой джиги. Через несколько секунд она сообразила, что махала индюшачьей ногой не более чем в десяти дюймах от носа миссис Голдстоун. Мать Сэнди стояла на грани круга и смотрела на нее сквозь очки в серебряной оправе с таким выражением, словно Марджори была танцующей лошадью.

Мардж постаралась немедленно улыбнуться ей в лучшем аристократическом тоне, но сделать это было довольно трудно из-за индейки в руке и скачущего вокруг нее пузатого мужчины.

Миссис Голдстоун улыбнулась ей в ответ, и этого было вполне достаточно при данных обстоятельствах. Затем она смешалась с толпой позади нее и пропала из виду.

Вечерний банкет начался очень неплохо. Мистер Коннелли, ирландский банковский менеджер, взял в руки ермолку, которая лежала рядом с карточкой, обозначавшей его место, и неуверенно поместил ее на розовую лысую голову.

— Так? — спросил он мистера Голдстоуна. — Я сегодня впервые надеваю эту штуку.

— Нет, вот так, — сказал мистер Голдстоун, сдвигая ермолку ему на затылок. — Я носил ермолку каждый день до тех пор, пока не приехал в Америку.

Сэнди конфузливо надел ермолку на голову, подражая отцу. Марджори подумала, что на нем она смотрится не менее странно, чем на ирландце.

— Что же, все вышло очень интересно, очень интересно! — Мистер Коннелли обвел взглядом танцевальный зал. — Весь этот праздник прекрасно устроен.

— Не хуже, чем у Лоуенштайнов, — сказала миссис Голдстоун.