Миндаль цветет - Оливия Уэдсли (2015)

Образование Доры и Рекса носило случайный характер; они учились урывками, когда находился подходящий учитель, когда Рекс был здоров и когда у Доры оставалось свободное время от охоты, стрельбы в цель и катания.

Единственное, чем она занималась серьезно, было пение. Этого потребовала Джи, и она же нашла учителя, который раз в неделю приезжал из Лондона. Голос девушки обещал быть великолепным, и у нее был очень развит музыкальный вкус.

Для Тони она пела что угодно, без разбора; он слушал ее, сидя за стаканом портвейна, и шумно выражал свой восторг, а Пемброк критиковал ее исполнение.

Рекс и Джи имели преимущество в том смысле, что слушали вещи, которые она сама больше всего любила, – испанские песни и романсы Грига, Лассена, Шаминада.

Учитель пения Кавини, приезжавший еженедельно в Гарстпойнт, приходил в восторг от голоса Доры. Он говорил Джи:

– Это божественный голос, вы понимаете, – в нем есть все. За нее не боишься… Какая потеря для оперы! Это преступление, это грех не использовать такой голос!

Джи не спорила; конечно, ее племянница, хотя она была таковой только по удочерению, не могла петь публично; об этом не стоило и разговаривать.

Рекс спросил Дору:

– Хотела бы ты петь в опере?

Дора, злившаяся по поводу неудачного нового платья, рассеянно ответила:

– Пожалуй, это было бы интересно. В особенности петь Кармен или Миньону… Ах, этот портной – он просто сумасшедший!

– Перестань сердиться, – сказал Рекс.

Он не пользовался таким блестящим здоровьем, как Дора; ему часто нездоровилось, он чувствовал себя разбитым. Он терпеть не мог быть больным и, когда это случалось, всегда бывал в плохом настроении.

Отец иногда случайно заходил к нему и начинал говорить, что ему надо закалиться и ходить как можно больше, на что мальчик вяло отвечал: «Хорошо, отец».

Для него не была тайной ограниченность ума Тони, а потому он довольно безразлично относился к его суждениям. В общем, у него не было никакого определенного чувства к отцу; между ними не было разногласий лишь потому, что они никогда не спорили, да с Тони редко и можно было поговорить наедине. Пемброк или кто-нибудь другой из его друзей-спортсменов всегда бывали с ним, и, если он сидел дома, что иногда с ним случалось, он целый день дремал или пил, а если разговаривал, то только с Дорой.

Он любил ее и гордился ею; он ни в чем ей не отказывал и только просил ее, чтобы она делила с ним его страсть к спорту. В семнадцать лет она знала жизнь меньше, чем другая девушка в тринадцать, зато в лошадях и собаках понимала больше, чем мужчины в тридцать. Она была красива и стройна, чудесно ездила верхом, стреляла и ругалась, как мужчина, и прыгала, как мальчишка. Если бы ей подстричь волосы, ее можно было бы принять за мальчика.

Рекс был ненамного выше ее. Он был очень тонок, но в плечах достаточно широк, и его светлые волосы и темные глаза, брови и ресницы делали его наружность незаурядной. Кроме того, костюм его носил особый, личный отпечаток, что очень поощряла Джи, которая продолжала его баловать. Ей было уже около восьмидесяти лет, но характер ее оставался таким же властным.

Рекс обожал ее, не имел от нее никаких секретов, и Джи, со своей стороны, была с ним вполне откровенна; между ними царило полное согласие, чему нисколько не препятствовала разница лет, а также разница понятий и взглядов.

Воззрения Джи были привиты ей еще предыдущим поколением, во времена ее молодости, когда мужчины презирали криводушие, когда честь считали необходимой принадлежностью каждого, а не каким-нибудь особым отличием, когда взгляды были узки, но зато нравственные требования очень широки, когда каждый старался быть простым, веселым и остроумным.

Рекс, наоборот, всецело принадлежал к своему веку, он был вполне современен, и тем не менее взгляды Джи казались ему привлекательными, и манеры ее ему нравились.