Непутевая - Лиза Альтер (1997)

Мы пришли к единодушному мнению: что бы с нами ни происходило, мы не были виноваты. Мы — только жертвы эксплуататорского общества, исправить которое нам предназначено судьбой. Сейчас мы находимся на пути освобождения из социального тюремного заключения, осознаем свои добродетели и так далее.

Каждая из нас занялась своим хобби. Лаверна уединилась в спальне со своим вибратором, наполняя весь дом воплями экстаза; свет в кухне то вспыхивал, то тускнел, а счет за электричество вырос на пять процентов.

Я вышивала уже девятую занавеску. Эдди сидела в углу над гончарным кругом и воплощала свои замыслы в изготовлении посуды. В тот день она лепила большую супницу. За окном хлопьями падал снег, а у огня было очень уютно.

Мона и Этель в гостиной занимались тоэквандо, которому научились на курсах репортеров в Бостоне. Хрюканье и неприятный грохот падающих тел смешались со стонами и визгом Лаверны и превращали флигель в средневековую камеру пыток.

— Чем вы занимались с Лаверной, когда мы уходили заготавливать дрова? — неожиданно спросила Эдди, окуная пальцы в миску с водой и нажимая ногой на педаль.

— Ничем особенным. Я варила, убирала, а она слонялась и делала вид, что помогает.

— Голову даю на отсечение!

Я воткнула иголку в подол и удивленно посмотрела на нее.

— Она пробовала его на тебе?

— О чем ты?

— Об этом приборе. Пластмассовом фаллосе.

— Я его даже не видела. Какая муха тебя укусила?

— Я знаю, ты бы хотела сейчас быть с ней. Не думай, что я не замечаю, как вы поглядываете друг на друга, — разглаживая глину пальцами и не глядя на меня, продолжала она.

— Эдди! Ты ошибаешься! Если бы я захотела сменить любовника, это уж точно была бы не жен… — Я осеклась, но было поздно.

— Не женщина? Я так и знала! Вот ты и проговорилась! К кому ты ездишь в город, Джинни? Кто из этих жеребцов оседлал тебя? Не ври, что ничего не было. Я была в клинике, а ты — неизвестно где, вместо того чтобы работать.

Я вспыхнула и виновато отвела взгляд. Она действительно разоблачила меня. В прошлом месяце я несколько раз предавала Эдди. Дело в том, что, отправляясь в город, я брала с собой сэндвичи — хлеб с густым слоем соевого масла. Но я ненавидела сою. Наши банки с запасами сои превращались в террариум с насекомыми; и я во время обеда тайком пробиралась в магазин, покупала франко-американские спагетти и жадно поедала их, выбрасывая пустые банки вместе с ненавистными сэндвичами. Я молчала, не в силах признаться.

— Не думай, что я не заметила улыбочки, которую ты подарила тому мерзавцу, чей друг угробил на нашем лугу свою машину.

— Я видела его в городе, — машинально пытаясь воткнуть иголку в подол, пробормотала я. — И улыбнулась из вежливости.

— Ну конечно! И как это называется, Джинни? После стольких месяцев нашей любви?

— Хватит! — Я решительно воткнула иголку в подол. — С меня хватит! Я тебя бросаю.

— Ну нет, — заявила Эдди. — Не ты! Это я бросаю тебя! — Она встала.

Я тоже вскочила.

— Нет, я! Я первая об этом сказала! — И бросилась к двери.

Я почувствовала острую боль в голове и услышала, как что-то рядом со мной упало на пол и вдребезги разбилось. Чтобы не упасть, я прислонилась к дверному косяку, дотронулась до лба и с ужасом увидела на руке кровь.

— Будь ты проклята, Джинни! — прошипела Эдди. — Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю. Чертова сучка!

Она подошла ко мне и закричала:

— О Боже! Я убила ее! Джинни! Что я натворила!

Но рана оказалась пустячной.

— С тобой что-то случилось, Эдди, — сказала я. — Обрати на себя внимание. Твоя ревность совершенно беспочвенна.

— Может быть, — угрюмо ответила она. — Но я чувствую, что причина есть. Если что-то и случилось, то не со мной. Я так уверена в том, что ты хочешь мне изменить, будто ты сама об этом мне сказала.

Я вздохнула.