Непутевая - Лиза Альтер (1997)

— А какой смысл в том, чтобы кого-то расстраивать? Ты бы только испугала меня, Вирджиния Бэбкок Блисс. Так что, пожалуйста, не звони им. Я сама напишу в следующем письме.

— Обещаешь?

— Да. Но, честно говоря, я не понимаю, почему это тебя так волнует.

— Только потому, что ты всегда слишком скрытна.

— Я? Мата Хари называет меня скрытной?

— Ладно, будь по-твоему. Но ведь мы — семья и должны быть во всем заодно. Согласна?

Слово «заодно» насторожило миссис Бэбкок. Этот штамп сплошь и рядом звучал в телевизионных ток-шоу.

— Действительно, мы не «заодно», — ответила она. — Но согласись: это одна из немногих оставшихся мне радостей.

Джинни фыркнула: мать бывает забавной.

— Ну, ну, продолжай, мама. Обрати все в шутку.

— Согласись, дорогая, — снисходительно кивнула миссис Бэбкок, — что заодно нужно быть в особо сложных обстоятельствах. И хватит об этом.

— Ну что ж, — вздохнула Джинни. Кровоизлияние в мозг, ее разбитая семейная жизнь… Наверно, это не настолько сложные обстоятельства.

— Пойду поищу Фогеля, — встала она. — Хочу спросить о сегодняшнем переливании.

На самом деле ей нужно расспросить его о желудочном кровотечении матери. Она вошла в лифт, чтобы спуститься в лабораторию, и увидела в углу маленькую лужицу запекшейся крови. Лифт остановился, но Джинни не тронулась с места. Ее мутило, но вид крови словно пригвоздил к себе. Чья это кровь? Здоровая или больная? Какое у нее время свертывания? Сколько тромбоцитов? Какая группа? Под пристальным взглядом лужица, казалось, ожила и запульсировала. Такая же кровь, как у всех, выполняющая те же функции, — и все же другая. Нет одинаковых снежинок или отпечатков пальцев, и кровь у каждого — своя, особенная.

— Мисс? — нетерпеливо спросил кто-то в белоснежном халате.

— Простите.

В безликой лаборатории, выкрашенной в зеленый цвет, никого не было. Джинни толкнула какую-то дверь и увидела за микроскопом доктора Фогеля. Рядом стояла центрифуга и подставка с пробирками. Время от времени доктор делал торопливые записи на желтом бланке.

— Доктор Фогель?

Он поднял голову.

— Извините, мисс Бэбкок. Я очень занят. Передайте все, что хотели сказать, моему секретарю.

— Его нет. Скажите, помогло ли переливание?

— Трудно сказать. Результат такой, как мы ожидали: уменьшилась анемия, приостановилось кровотечение. Но тромбоцитов всего двадцать пять тысяч в кубическом миллиметре.

— А норма?

— Хотя бы сто тысяч.

— Можно, я посмотрю?

— Ну, не знаю… Это запрещено, мисс Бэбкок. И ваше присутствие здесь…

Она заглянула в микроскоп: на разделенной на квадраты сетке маленькие прозрачные тельца. Тромбоциты мамы? Или ее собственные?

Доктор внимательно изучал на свет какую-то пробирку, сравнивая с другой.

— Что вы делаете?

— Проверяем кровь вашей мамы на антитела, чтобы знать, как повлияло переливание на иммунную систему. Нужно назначить новое лекарство.

— От чего?

Он удивленно посмотрел на нее.

— От депрессии, конечно.

Конечно? Она вздрогнула. О депрессии говорил доктор Тайлер. Теперь Фогель. Что может так угнетать ее мать? Смерть мистера Зеда? Смерть майора? Или разочарование в детях? Она почувствовала себя виноватой. Чего бы ни ожидала от своих детей мать, она этого не получила. Иначе не говорила бы так о Карле и Джиме — снисходительно и вздыхая. И о Джинни она говорила бы с ними точно так же. Наверное, мать права: только в очень сложных обстоятельствах ее дети могли быть с ней заодно.

— Ну, вы убедились, что все под контролем?

— Хотелось бы верить… Но все-таки, доктор, насколько опасно она больна?

Он покраснел и отвел глаза.

— Мисс Бэбкок, вы спрашиваете так, словно я должен дать ответ по десятибалльной шкале. Не могу. Меня учили спасать человеческие жизни. Я делаю все, что могу. — Он склонился над своим микроскопом. Джинни снова не получила ответа.