Непутевая - Лиза Альтер (1997)

Джинни отвела взгляд.

— Как у Айры дела? — как ни в чем не бывало продолжала мать. (Конечно, нехорошо вмешиваться не в свое дело, но имеет же она право знать, как заботятся о ее внучке!)

Джинни пожала плечами.

— Сестра Айры присматривает за Венди днем, а он — вечером. К счастью, я не столь незаменима, как ты.

Миссис Бэбкок удивленно подняла брови: похоже, она наступила на больную мозоль.

— По-моему, Венди повезло, что у нее столько взрослых родственников, — воинственно продолжала Джинни. — Будет с кем цапаться, кроме меня, когда станет подростком.

— Я бы на это не рассчитывала, — засмеялась мать. — Знаешь, я всегда запрещала вам жевать жвачку: думала, это отвлечет вас от худших привычек. Но не сработало, верно?

— Верно, — улыбнулась Джинни.

— Должна признаться, меня всегда поражало, что вы, дети, относитесь ко мне так неприязненно.

— Мне казалось, ты не понимаешь, чего я от тебя жду. Помню, я закричала, что ненавижу тебя, а ты невозмутимо ответила: «Что ж, для того и родители, дорогая».

— Да ты что? Неужели? Прости. Наверно, я была чем-то очень расстроена.

— Да, но майор тебя потом успокоил.

Они улыбнулись друг другу, как солдаты, вместе прошедшие войну.

В двери возник доктор Фогель — огромный добрый весельчак в белом халате.

— Ну, как мы себя чувствуем? — бодро спросил он, заглянул в ее карточку и нахмурился. Осмотрел вату, оставленную после анализа, вытащил изо рта окровавленные тампоны и попросил пошире открыть рот.

— Хорошо, — неестественно весело сказал он. — Мы проконсультировались насчет вас с некоторыми специалистами, миссис Бэбкок, и пришли к заключению, что следующим шагом будет удаление селезенки.

Миссис Бэбкок и Джинни оцепенели.

— Есть основания полагать, что она не разрушает отжившие тромбоциты, — объяснил доктор.

— Какие основания? — пробормотала миссис Бэбкок. Она слышала уже столько диагнозов!

— Гм-м-м, да. Ваши анализы, миссис Бэбкок. Мы не оперируем без достаточных оснований. Сейчас самое время.

Операция прошла удачно. Миссис Бэбкок сделали еще одно переливание, чтобы ослабить послеоперационное кровотечение, и целых пять дней все было в порядке.

На шестой день возобновилось желудочное кровотечение, количество тромбоцитов упало, как стрелка высотомера на пикирующем самолете.

Джинни спустилась в лабораторию. Осунувшийся и похудевший доктор Фогель отвел взгляд и виновато сказал:

— Гистологический анализ селезенки показал неопределенные изменения характеристик ИТП…

— Доктор Фогель, — перебила Джинни, — я не понимаю, о чем вы говорите.

— Удаление селезенки — терапевтический прием, а не результат неправильного диагноза.

— Кто вас обвиняет?

— Вы, мисс Бэбкок, вы в чем-то обвиняете меня с тех пор, как появились здесь и не спускаете с меня глаз.

— Вы параноик, доктор Фогель. — И в этот момент она поняла, что обвиняет его — в том, что поверила в сказку, будто современная медицина всесильна. Он не мог помочь, какими бы требовательными ни были пациенты.

— Возможно.

— Что дальше?

— Не знаю.

— Насколько я понимаю, — объяснила Джинни Клему и Максин, сидя на их шумной кухне, — врачи делают все, что могут. Но ей нужно чудо.

Она сразу же пожалела об этих словах. С того вечера в летнем домике она решительно избегала с ними разговоров на религиозные темы. Они искательно заглядывали ей в глаза, ожидая, что она сообщит о решении идти туда снова, но Джинни каждый раз ловко переводила разговор на свое расстроенное душевное состояние. Она не знала, на что решиться, и впервые в жизни боролась с желанием опереться на ближайшее сочувствующее плечо.

Глаза Клема фанатично блеснули.

— Дай Господу шанс, Джинни. Он вылечил мою ногу, он вылечит кровь твоей мамы.

Нога Клема — весомый аргумент.

— Что нужно делать? — В конце концов, что стоит Господу совершить еще одно чудо?