Кимоно - Джон Пэрис (1997)

Асако подняла пеструю гравюру работы Утамаро, изображавшую японку, совершенно изогнувшуюся, в ослепительном платье, с шарфом, завязанным спереди, и головой, усаженной булавками, как дикобраз иглами.

— Джеффри, возьмете ли вы меня посмотреть Йошивару? — спросила она.

Просьба не понравилась Джеффри. Он знал хорошо, что можно видеть в Йошиваре. Ему было интересно посетить официально отведенный полусвету квартал в компании, например, Реджи Форсита. Но это была область, подлежащая, по его мнению, только мужскому исследованию. Изящные женщины никогда не думают о таких вещах. Что его жена хочет видеть такое место и, еще хуже, выражает такое желание при посторонних, казалось ему грубым оскорблением хорошего тона, и извинить это можно было, только принимая во внимание ее наивность.

Но Реджи, привыкший к любопытству, которое все туристы, мужчины и женщины, обнаруживают по отношению к ночной жизни Токио, ответил сейчас же:

— Да, миссис Баррингтон. Это стоит посмотреть. Нам нужно устроить экскурсию туда.

— Мисс Смит говорит, — сказала Асако, — что все эти хорошенькие веселые создания — девушки Йошивары и что их и теперь можно видеть.

— Не эту самую даму, конечно, — сказал Реджи, присоединяясь к группе у огня, — она умерла лет сто тому назад; но ее праправнучки по профессии еще здесь.

— И я могу видеть их! — захлопала ладонями Асако. — Дамам можно прийти и посмотреть? Это ничего? Не неприлично?

— О нет, — сказала Яэ Смит, — мои братья брали меня с собой. Вам хочется пойти?

— Да, хотелось бы, — сказала Асако, взглядывая на мужа, который, однако, ничем не обнаружил своего одобрения.

Глава IX

Ито-сан

Даже и бог грома,

Чьи шаги грохочут

На равнинах неба,

Разделить не может

Связанных любовью

Спокойствие Джеффри было нарушено. На лице его отражались мысли, не беспокоившие его со времен волнений самой ранней юности. Как большинство молодых людей своего класса, он рано научился разрешать все неясности поведения избитыми правилами хорошего тона. Вопрос о Йошиваре был для него нечто большее, чем нравственная загадка. Это было искусное нападение его собственной жены, поддерживаемой и подкрепляемой его старым другом Реджи Форситом и таинственными силами необычайной страны в лице Яэ Смит на цитадель хорошего тона, на самую основу его принципов.

Джеффри сам хотел видеть Йошивару. Он рассчитывал когда-нибудь вечером, когда Асако будет приглашена на обед к друзьям, пойти с Реджи и посмотреть. Все это санкционировалось бы хорошим тоном.

Для него взять туда свою жену, да еще так, чтобы об этом знали, было поступком дурного тона, поступком из ряда вон выходящим. К несчастью, тоже дурным тоном было бы спорить об этом с Асако.

Страшная дилемма. Возможно ли, чтобы законы хорошего и дурного тона имели только местное значение и теряли силу здесь, в Японии? Реджи совсем иной. Он так необычайно искусен. Он может импровизировать свой хороший тон, как импровизирует на рояле. Кроме того, он жертва артистического темперамента, который не поддается контролю. И пребывание на этой странной земле не исправило Реджи, иначе он никогда не забылся бы до такой степени, чтобы говорить о подобных вещах в присутствии дам.

Джеффри очень хотелось бы одержать над ним решительную победу в теннисе и тогда, доведя его таким образом до известной степени унижения и скромности, выяснить с ним дело. Ибо Баррингтон был не из тех людей, что могут долго питать неприязнь к друзьям.