Наездницы - Энтон Дисклофани (2013)

Не буду скрывать, мне было так же грустно расставаться с домом, как и со своей семьей. Я никогда не разлучалась с ним больше чем на несколько ночей и в глубине души знала, что, когда я вернусь, все будет иначе.

Я знала, что тоже стану другой. Когда родители встретили меня на вокзале в Орландо, к ним вышел совершенно новый человек.

Я покинула свой дом, свой очаровательный дом, и меня отвезли в лагерь Йонахлосси, анклав для богатых юных леди, в котором в ожидании замужества работали выпускницы этого же лагеря.

В лагере Йонахлосси я, как принято говорить, достигла своего совершеннолетия.

Но тогда я не знала об этом месте совершенно ничего, не считая того, что родители решили отправить меня туда, чтобы избавиться от необходимости меня видеть. Когда мы приехали, уже сгущались сумерки. Я всегда ненавидела это время суток. Оно какое-то чересчур тоскливое. Длинная усыпанная гравием дорога, над которой смыкались ветви огромных дубов, показалась мне бесконечной. Я подумала, что пройдет много недель, прежде чем я проделаю обратный путь.

Отец крепко сжимал руль и щурился, внимательно глядя на дорогу. Впрочем, он всегда был сосредоточен на том, что делал. Мы въехали на площадь (позже я узнаю, что она так и называется – Площадь), окруженную обшитыми березовыми досками домиками, и отец начал разворачиваться. Я огляделась, ожидая увидеть других девочек, но нигде никого не было. Я распахнула свою дверцу.

– Теа! – окликнул меня отец, но я не обратила на это внимания и выскочила наружу.

Земля под ногами была глинистой и нисколько не походила на иссушенную летним зноем почву Флориды. В воздухе пахло сыростью, но совсем не так, как возле океана. Во Флориде океан всегда близко, даже если до него несколько часов езды, как, например, от нашего дома. Здесь нас со всех сторон окружали горы.

Я всматривалась в здание, перед которым мы остановились, пока отец возился с машиной. Он ни за что бы ее не оставил, не убедившись, что все сделано как положено. Даже сейчас. Я еще никогда не видела таких домов, как этот. Он был наполовину встроен в гору. Сваи, подпиравшие его переднюю часть, напоминали ноги лошади – они были такими же длинными и с виду неустойчивыми. Казалось, они не способны выдержать такой вес. Всегда, глядя на это здание, я думала, что оно непременно когда-нибудь рухнет. И лишь много позже наш директор скажет мне, что на самом деле это самая надежная для гор конструкция. Но я ему все равно не поверила.

Поскольку было воскресенье, в лагере уже пообедали, но я этого тогда не знала, и мне стало страшно и тоскливо. Это не было моим домом, и рядом не было моей семьи.

К нам подошел какой-то мужчина. Он возник как будто из ниоткуда. Он протянул отцу руку, не дойдя до нас не меньше десяти или двенадцати футов – слишком далеко, чтобы обменяться рукопожатием. На мгновение мне показалось, что он похож на моего брата.

– Я Генри Холмс, – представился мужчина на ходу. – Директор.

Первое, что я подумала о Генри Холмсе: «Какая же у него странная должность!» Я не знала, что в летних лагерях есть директора. Подойдя к нам, он сначала пожал руку отцу, а затем взял меня за кончики пальцев и слегка поклонился. Я наклонила в ответ голову.

– Теа, – произнес отец. – Теодора, но зовите ее Теа.

Я кивнула и покраснела. Я не привыкла иметь дело с незнакомцами, к тому же мистер Холмс был очень привлекательным. У него были блестящие темные волосы, которые не мешало бы немного подстричь. Рукава рубашки он аккуратно закатал. Теперь, когда он стоял рядом, я увидела, что на самом деле он ничуть не похож на Сэма. У Сэма открытое веселое лицо с круглыми зеленовато-карими глазами, как у мамы. Сэм всегда выглядел доброжелательным и спокойным. Мистер Холмс был слегка напряжен. Он задумчиво смотрел на нас, сжав губы. И он был мужчиной – на его щеках и подбородке пробивалась щетина. Мой брат был мальчиком.