Наездницы - Энтон Дисклофани (2013)

Прежде чем я начала выздоравливать, мне становилось все хуже и хуже. Когда я вышла из лазарета, меня повсюду сопровождал хор девичьих голосов, громко или шепотом благодаривших Бога за мое выздоровление и желавших мне счастья. Всю дорогу от дома Августы до столовой я то ли из-за слабости, то ли от смущения льнула к Сисси. За время моего отсутствия все девочки превратились в незнакомок. Хенни обручилась с юношей из своего родного города. Дядя Кэтрин Хейз убил свою жену и выстрелил себе в висок после того, как узнал, что все его средства, вложенные в железную дорогу, испарились. Одну из учительниц едва не укусил бешеный енот. Мистер Холмс услышал ее крики и подоспел как раз вовремя, чтобы застрелить животное. Миссис Холмс уже во второй раз поймала Джетти со спиртным. Поговаривали, что она пила в одиночестве. Как мужчина. Ей целую неделю не разрешали ездить верхом, что мне казалось еще более ужасным наказанием, чем вышивание платков. Лагерь полнился слухами. А в доме Августы стало на одну девочку меньше: Виктория уехала, вернулась в Джексон в Миссисипи. Магазины одежды, принадлежавшие ее семье, в одночасье разорились. Бизнес ее отца рухнул как карточный домик. Кровать над Сисси теперь пустовала, но Сисси отказалась на нее перебираться. Она заявила, что боится упасть.

Нас стало намного меньше: третья часть девочек разъехалась по домам.

Каждую зиму миссис Холмс покидала Йонахлосси на три недели, чтобы посетить как можно больше женщин, которые, окончив школу, рассеялись по всему Югу. Очевидно, мистер Холмс этого сделать не мог, потому что не был южанином. Как пояснила Сисси, южане любят обмениваться деньгами только с другими южанами. От своего дедушки, который был членом совета школы, Сисси узнала, что в этом году миссис Холмс намеревается потратить на свое турне по сбору средств вдвое больше времени. Но этого никому нельзя было говорить, чтобы люди не подумали, что положение Йонахлосси становится шатким.

– Но ведь, если ее долго не будет, это заметят, – возразила я.

– Если бы ты знала, как мало замечают все эти девчонки! – был ответ Сисси. – Кроме того, все будут радоваться ее отсутствию. Мистер Холмс не наказывает так строго, как она, он гораздо мягче.

Я знала, что я уж точно буду рада ее отъезду. Она знала обо мне все.

Мне было запрещено ездить верхом. За время болезни мышцы моих голеней уменьшились, руки стали дряблыми, а плечи – костлявыми. Если я как следует втягивала живот, мне удавалось руками обхватить себя за талию. Впервые в жизни я стала слабой. Во всяком случае, я такого состояния не припоминала. Наверное, в последний раз я была такой в самом раннем детстве.

Однажды днем, когда все девочки занимались в Зале, я незаметно ускользнула и направилась в конюшню. Теперь вместо того, чтобы наблюдать за птицами, рисовать пейзажи и собирать гербарии, мы изучали историю, литературу и домоводство. И математику, и физику в этом горном анклаве, похоже, просто игнорировали. У нас также практически не было домашних заданий, а то, что нам все же приходилось делать, занимало совсем мало времени. Литературу, которую преподавала кроткая мисс Брукс, я, конечно, любила. Впрочем, рассказывая о тех книгах, которые ей нравились, она воодушевлялась. Наблюдая за ней, я иногда думала, что так, наверное, обычно и происходит – некрасивых девушек часто очаровывают книжные истории.

Собираясь в Зале, девчонки обычно сплетничали или листали журналы. Наари не обрадовалась моему появлению так, как обрадовался бы Саси. Она знала меня недостаточно хорошо. Но мне все равно было приятно ее видеть, вдыхать ее запах, разглаживать челку на ее широком лбу, гладить ее непостижимо мягкую морду. «Как шелк», – подумала я, но нет, она была гораздо приятнее на ощупь.

Я услышала позади себя шаги и обернулась, ожидая увидеть кого-то из конюхов. Но это была малышка Декка Холмс с коротким хлыстом в руках, который она, похоже, протягивала мне.

– Я его нашла, – сказала она.