Закончив есть, Видар поднялся. Я почувствовала разочарование, от того что он собирается уходить.

— Ты уходишь?

— Я и так отнял у тебя слишком много времени. Тебе нужно работать.

Я подумала обо всем происходящем, о том, как я пряталась в комнате у Гуннара, не говоря уже о тех бессмысленных заданиях, которые Магнус диктовал мне по телефону. Видар был прав. Мне нужно возвращаться к работе.

Он перебросил мне карту через стол.

— В этом месте ты можешь меня найти. Если захочешь навестить меня…

Я взглянула на карту. Его лагерь находился в километре на северо-запад от той площадки, где было установлено наше оборудование.

— Благодарю тебя, Виктория, — сказал он, нежно дотронувшись до моего плеча. — Благодарю за твою доброту и доверие. До свидания.

— Пока. — Я смотрела, как он уходит, представляя, как в полночь приду к нему. Глупо, наверное. Может быть, он хочет заманить меня в ловушку. Больше я не стала развивать эту мысль. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности и знала, что он добрый, честный, хороший, и была уверена, что ничего страшного не случится, если после работы я последую по этой тропинке в лес.

Полагаю, что конец любой тропинки редко можно увидеть в самом ее начале.

Начало смеркаться, и в небе зажглись звезды, а легкий ветерок закачал верхушки деревьев. Вдалеке шумело море. Я закрыла станцию и пошла в столовую. Разогрев суп, я налила его в термос, взяла две чашки, а еще положила в пакет четыре булки.

Всего двадцать четыре часа назад мысль о том, чтобы одной идти в лес ночью, была для меня недопустимой. Сейчас я страшилась находиться здесь в изоляции, слушать шуршание ветра и смотреть на одинокие звезды в темном небе. Где-то в животе я ощущала сладкое напряжение, предвкушая что-то долгожданное, и по телу пробегала дрожь, делая мою кожу болезненно чувствительной. Когда я нашла тропинку в лесу, уже было совсем темно и ветки деревьев напоминали замороженные руки примитивных ночных чудовищ. А в голове снова и снова мелькали одни и те же мысли. Это было нереально. Кто я и что я делаю? Во время этой прогулки по заросшим и мрачным дорожкам леса, я открывала себя. Моя одержимость заставила меня сделать шаг в неизвестность. Почему странный незнакомец с черными глазами и мягким голосом так непреодолимо манил меня к себе.

Пламя огня мелькнуло у меня в глазах, и я пошла по направлению к нему. Видар сидел спиной ко мне, но я почувствовала по его напряженным плечам, что он знает о моем приходе.

— Ты пришла, — сказал он, не оборачиваясь.

— Я принесла тебе еду.

Я подошла к костру. Одеяло, которое я дала ему прошлой ночью, лежало на земле. Я устроилась на нем, поставив термос и чашки.

— Суп из тыквы. Надеюсь, он тебе понравится.

— Я уверен, что понравится.

Я кинула на него мимолетный взгляд, когда разливала суп. Он был взлохмаченный, на щеках появилась щетина, а футболка Гуннара была в грязных пятнах, похожих на сажу. Я попробовала угадать его возраст: точно старше меня, может быть, лет тридцать пять. Он быстро перехватил мой взгляд, а потом наклонился вперед и подбросил сук в огонь.

— От огня уютно и тепло, — сказала я, протягивая ему чашку с супом и круглую булку.

— Я заметил, что не могу засыпать без него, даже летом, — сказал он. — Я так привык к его тихому потрескиванию.

— Получается, ты не можешь спать, когда гроза?

Он отломил кусок хлеба и окунул его в суп.

— Да, и когда слышу другие звуки.

Я скинула свою куртку.

— О, извини. Я всегда ношу ее в помещении. Там вечные сквозняки.

Мы ели в тишине несколько минут. Он еще ни разу не улыбнулся мне и почти не смотрел на меня, но я не чувствовала холодности, исходящей от него. И я не испытывала неловкости и неудобства, находясь с ним рядом, как это обычно бывает в таких случаях. Наоборот, он казался мне таким знакомым, хотя мы почти не разговаривали.

Потом он стряхнул крошки с пальцев и спросил: