— С тобой все в порядке? — спросил он, придерживая меня рукой под локоть. Мы остановились, оказавшись лицом друг к другу. Я смотрела на него, подняв глаза, а он — на меня, опустив глаза вниз. Ветер растрепал его волосы, его глаза светились в темноте.

— Виктория?

— Да со мной все нормально, — произнесла я, обретя дар речи. — Я здесь, потому что ты интригуешь меня.

— Я?

— Да. Это вовсе не в моем характере… сразу скажу тебе, чтобы ты не подумал ничего такого.

— Я знаю тебя очень хорошо, — произнес он почти не слышно, потому что разгулявшийся ветер унес его слова.

Меня охватило волшебное чувство, ощущение того, что произойдет что-то хорошее. Я думала, что он собирается поцеловать меня, но он потихоньку отошел назад, отпустив меня. Я вздрогнула.

— Ты замерзла, — сказал он, — надо возвращаться к костру.

— Я не против, — ответила я, но он уже шел впереди. Я последовала за ним, и мы прошли участок, где были расставлены приборы. В темноте красные флажки Магнуса были не видны. Мне снова показалось, что что-то должно произойти.

— Мы здесь проводим исследования, — показала я рукой на местность.

— Здесь? — В его голосе послышалась настороженность.

— Честно говоря, это место вызывает во мне неприятные эмоции.

— Возможно, это плохое место.

— Ты помнишь? Я атеистка до мозга костей.

— Конечно, — засмеялся Видар. — Я уверен, это совершенно обыкновенная местность, в самом обычном лесу на самом обычном острове.

— Все совершенно обычно, пока не приглядишься внимательнее, — сказала я с грустью. В этот момент Видар казался похожим на романтического героя, но я знала почти наверняка, что при более длительном общении он может оказаться обычной заурядной личностью. — Кроме погоды, — добавила я мягко.

— Ах, погода. Знаешь, было время, когда люди верили, что боги контролировали погоду.

— А еще считалось, что земля плоская.

— Хочешь сказать, что этого не было? — Я уловила слабую улыбку на его губах и засмеялась.

— Нет.

Мы приблизились к костру, и я почувствовала волнение и разочарование, потому что хотела, чтобы он поцеловал меня, но он не сделал этого, когда был подходящий момент. Значило ли это, что он не хотел целоваться со мной?

— Видар, — сказала я, — сколько ты пробудешь на острове?

— Не могу сказать.

— Мне кажется, я знаю, как ты попал сюда. — Я имела в виду свое предположение, что кто-то высадил его на берегу.

— Ты не знаешь, и я не могу сказать.

— Ты весь окутан тайнами, — произнесла я вызывающим тоном.

Он повернулся ко мне, и огонь осветил его лицо. На нем читалось напряжение.

— Я не специально так веду себя, Виктория. Я в самом деле не могу тебе рассказать… не рискуя…

Он говорил мягко, но уверенно.

— Извини, — я накинула куртку. — Мне пора идти.

— Виктория, не злись на меня, — сказал он печальным голосом и с такой нежностью, что это напомнило мне о чем-то… о чем-то прекрасном. Он поднял термос и чашки и протянул их мне.

— Но тебе нужно идти и нужно поспать.

— Нет, в одиннадцать мне надо перезаправить баллон. — Я посмотрела на часы. У меня еще было время, и мне так не хотелось возвращаться и сидеть одной.

— Можно я еще ненадолго останусь?

Он жестом показал, чтобы я села.

— Конечно, я был бы рад. Ты можешь рассказать мне о своей матери.

Я рассказывала ему разные истории о своей семье, и было так приятно сидеть при свете костра, болтать и смеяться. Но беседа была односторонней, потому что я не осмеливалась попросить его рассказать мне о себе, о его непростых отношениях с отцом. И чем больше я открывалась ему, тем загадочнее и таинственней становился он для меня.

Наконец пришло время уходить. Я попыталась не выдать своего расстройства, когда собирала вещи. Я всё еще надеялась, что он поцелует меня.