Под рябиной - Эдна Барресс (1995)

Той ночью я спала хорошо, никакие сны меня не тревожили. На следующий день я была занята, утро пролетело быстро. В полдень я села в машину, поехала в город и очень удивилась, когда при выходе из магазина услышала, как кто-то позвал меня по имени. Кто? Мне улыбались черные глаза Марион:

— Здравствуйте, что вы здесь делаете? А, за покупками! Стивен и я скоро вас навестим.

— А вы? — парировала я. — Это совсем не ваш край.

— О, я часто приезжаю сюда. Знаете ли, устаешь от своих магазинов. Может, остановимся выпить чашечку чая?

Мне не очень хотелось тратить время, я должна вовремя позвонить Рикки, но мне хотелось полюбить Марион — и она мне нравилась.

Мы вернулись в магазин и заняли столик в ресторанчике на пятом этаже с видом на море. Я откинула волосы с разгоряченного лба.

— Болит голова? — озабоченно спросила Марион. — Не забудь, Стивен — аптекарь. Ты всегда можешь рассчитывать на совет профессионала. Я могла бы найти тебе таблетки прямо сейчас. У тебя нет нашего номера телефона?

— Нет, спасибо, — я рылась в сумке, ища записную книжку, радуясь возможности не смотреть на нее. У нее есть дети, и хотя в черных глазах не мелькнуло подозрение, я знала, женщине не надо много доказательств, чтобы догадаться. Она — они — вскоре должны узнать о ребенке, но не сейчас.

Принесли чай, и Марион умело его разлила. Пальцы ее были тонкие и длинные, как у Рикки, хотя она — не его родственница, подумалось мне. Рикки, я должна упомянуть…

— Возможно, приедет Рикки, — сказала я как бы между прочим, — посмотреть, как у меня идут дела.

— Неужели! — помедлила Марион. — Очень хорошо. Когда?

— Сегодня вечером я позвоню ему. Возможно, встретимся все вместе.

— Прекрасно, — сказала Марион. — Позвони нам. Стивен будет так рад. Прошло много времени с тех пор, как мы видели Рикки в последний раз. Скажи мне точно, сколько ему лет сейчас?

— Двадцать восемь, — ответила я. — Ему будет двадцать девять… — Я помедлила. Если Марион не остановится, то чай перельется через края прямо в блюдце!

Она заметила это и отдернула чайник.

— …восемнадцатого декабря, — закончила я. — Один из тех несчастных, у которых и Рождество и день рождения почти совпадают.

Знала ли она о письме, письме тети Эммы, которое Рикки должен был вскрыть в день своего двадцатидевятилетия? Имел ли вопрос какой-либо смысл? Мысль пролетела в мозгу. Но тетя Эмма все равно ничего не оставила, и никто, даже поверенный, не знал, что было в том письме.

Необходимо сломать этот барьер между нами, и только я одна могу это сделать. Марион уже меняла тему разговора, переводя его на мой день рождения, с улыбкой подавая мне мою чашку.

— Февраль! И Шарон тоже Водолей. Вы должны познакомиться. И вам исполнится? Двадцать три! — Она всплеснула руками. — Как жаль, что мы пропустили ваш двадцать первый день рождения!

Ободренная ее энтузиазмом, я улыбнулась в ответ. Мне действительно она нравилась. Стоит попросить ее помощи как-нибудь изгнать этих несчастных призраков Рикки.

— Прошло, должно быть, девятнадцать лет, — я повела ее обратно ко времени, которое меня интересовало, — как Рикки гостил здесь. Есть фотография, где он заснят сразу после возвращения отсюда. Я видела ее во Франции, в доме его бабушки. Я ездила навестить их в начале этого года. Именно там мы решили пожениться. (Наши отношения с ним продвинулись немного дальше, но я еще не хотела, чтобы она знала об этом).

— Как романтично, — сказала Марион. — Да, молодость. Когда-то Стивен тоже был довольно романтичным. Сейчас об этом не скажешь, не так ли?

Да уж, я бы не сказала, но продолжать не стала. Губы Марион горько изогнулись, мне же хотелось вернуться на 19 лет назад — к Рикки.

— Вспомнят ли друг друга Стюарт и Рикки? Должно быть, они играли вместе, — вставила я. — Стюарт часто приезжал в Шангри-Ла?

Улыбались только губы Марион.