Под рябиной - Эдна Барресс (1995)

Но спать я не могла. Лежала, прислушиваясь к неизменному, беспощадному «тик-так, тик-так», доносившемуся снизу. Должно быть, я задремала, когда грохочущие шестеренки начали тереться со скрипом друг о друга. Я вздрогнула и проснулась, ждала, пока пробьют часы. Два часа! О, нет! Я поднялась, решительно сбежала вниз по ступенькам, рванула дверцы часов и твердой рукой остановила раскачивающийся маятник.

— Завтра вас смажу, — пообещала я часам, — а сегодня вы победили.

Я постаралась улыбнуться абсурдности моей беседы с лаковым циферблатом — лицом часов, но улыбки не получилось. Со страхом я обвела взглядом комнату, полную теней, прежде чем вернуться наверх, в глубине сердца сознавая, что я признала поражение, но совсем не перед часами.

С того момента, как Рикки пробился через таможню, увидел и направился ко мне, у меня внутри воцарился покой. Он держал меня на расстоянии вытянутой руки, а мелкие морщинки озабоченности и тревоги вокруг глаз были ярким подтверждением того, что я любима. Но вторглись жизнь и реальность: мы попали в обычную для этого времени года пробку. Рикки сказал, что если так пойдет и дальше, ему придется развернуться и ехать назад.

— Я заказала места в «Ройал». Везде переполнено.

— «Роял!»

— Было мало времени, — я разозлилась на то, что слово прозвучало как французское ругательство.

— У меня тоже, — ответил Рикки жестко.

— Тогда не надо было приезжать!

— Но я же здесь. Осторожнее, ты совсем не следишь за движением!

Но все это было наносное, для виду, ни в коем случае не затрагивая теплоты в глубине душ. Это был тот разговор, который обычно ведут семейные пары, счастливые семейные пары.

Мы приехали в Шангри-Ла за час до появления Марион и Стивена. Я оставила Рикки готовить чай, а сама пошла наверх, чтобы переодеться — в единственно более или менее подходящее платье, что у меня было. Ужин в отеле никак не стоял в моем плане этого путешествия.

— Ты завела старые часы! — крикнул мне Рикки.

— Да, ты их помнишь? — отозвалась я.

Из-за дружного звяканья чашек в руках Рикки мне даже не было слышно их тиканья.

— Плохо, — ответил он обычным голосом, и все мои ночные страхи показались пустыми и необоснованными.

То же самое показалось мне, когда приехали Марион и Стивен — но только сначала. Просто дальние родственники, которые не виделись долгие годы, атмосфера ненапряженная, веселая. Я все еще была не готова и потому не вышла. Они были одни. Обрывки разговора доносились до меня. Даже затронули вопрос коттеджа, обсуждали открыто, свободно.

— Мы были так рады, что поверенный нашел тебя, — говорила Марион. — В противном случае избавиться от этого дома было бы нашей проблемой. Нет, не стоит даже пытаться продать его до весны. Конечно, агенты берут большую плату, но вы должны немного выручить денег.

Интересно, осматривает ли Стивен вещи снова, кладет ли их на место? Надеюсь. Рикки подумает, боюсь, уже подумал, что зря сюда приехал.

Я сконцентрировала все внимание на сиюминутной проблеме — мое платье! Я втянула живот, чтобы застегнуть молнию на талии. Как глупо! Это было одно из самых свободных моих платьев, но мне и в голову не пришло, пока я носила объемные блузки и брюки для беременных, как располнела моя талия.

Я оглядела себя с боков в длинном зеркале. Сейчас это платье совершенно не подходило, но сегодня вечером ничего лучше в моем гардеробе не нашлось. Может, заметно только, если знаешь?

— Мы готовы. Или нет? — выплыл голос Рикки.

— Уже иду. — Я спустилась по лестнице. — Привет, — обратилась я к Марион. Ее элегантный костюм отмел надежду на то, что я могла бы вновь надеть старую юбку и пуловер. — Я только запру черный ход. Ой, Рик, принеси, пожалуйста, мою сумку. Я забыла ее наверху.

Я пошла к черному ходу. Марион и Стивен следовали за мной, и мы вступили в сад.